Стивен Кинг: Заклятие параноика

Стивен КИНГ

ЗАКЛЯТИЕ ПАРАНОИКА

Нет больше

Ни выхода и ни входа.

Дверь, что окрашена белым,

хлопала - ветром било.

Все хлеще и хлеще.

Кто-то стоит на пороге

в черном плаще,

горло его согрето

тонкою сигаретой.

Зря только время тратит

его приметы

в моем дневничке.В тетради.

Выстроились адресаты

змеею.Криво.

Рыжею кровью

красит их лица

свет от ближнего бара.

Свет продолжает литься...

Нет больше

ни выдоха и ни вдоха.

Если я сдохну,

если я скроюсь из виду,

если я больше не выйду,

мой ангел - а может, черт

отправит мой дневничок

в Лэнгли, что в штате Виргиния.

Стены пропахли джином,

свет пролился потоком,

ветры его сотрясали...

БЫЛО - пятьсот адресатов

по пятистам аптекам.

Были блики да блоки.

Было - пятьсот блокнотов...

В черном. Готов. Глуп.

И огонек - у губ.

Город - в огне...

Страх потечет реками.

Кто там стоит у рекламы,

думает обо мне?

Долго. Мучительно долго.

В комнатах дальних -дольних?

люди меня воспомнят.

Воспой мне

о жарком дыханье смерти

в звонках телефона,

о телефонной сумятице,

о проводной смуте...

Видишь, как просто?

Там - одинокий кабак на перекрестке.

Там, чередою столетий,

в мужском туалете

хрипит запоротый рок,

и в руки - из рук

в круг

ползет вороненая пушка,

и каждая пуля-пешка

носит мое имя.

Ты говорил с ними?

Их накололи.

Им не сыскать мое имя

в чреде некрологов.

В их головах - муть,

им не найти мою мать,

она скончалась.

Стены от крика качались.

Кто собирал пробы,

точно с чешуйчатых гадов,

с моих петляющих взглядов,

со снов моих перекосных,

со слез моих перекрестных?

Свет невозможно убрать...

А среди них - мой брат.

Может, я говорил?

Что-то не помню...

Брат мой все просит

заполнить бумаги его жены.

Она - издалека,

начало ее дороги

где-то в России...

Вы еще живы?

Вас ни о чем не просили!

Слушай меня, это важно,

прошу, услышь...

Ливень падает свыше,

с высоких крыш.

Капли - колючее крошево,

серое кружево.

Черные вороны сжали

ручки зонтов черных.

Болтают... слушай, о чем они?

Пялятся на часы.

В воде дороги чисты.

Долго лило - острые струи мелькали.

Когда завершится ливень,

останутся лишь глаза

как монетки мелкие.

Останется ложь.

Подумай - стоит стараться?

Вороны - черные.

Вороны эти ученые

у ФБР на службе.

Вороны - иностранцы,

все это очень сложно.

Лица манили,

но я обманул их

я из автобуса выпрыгнул.

Один. На ходу. Без денег.

Там, среди дымных выхлопов,

таксист-бездельник

поверх газеты измятой

прошил меня взглядом,

глянул - словно сглодал.

Я - ошалевший, измотанный.

Кану,

как камень.

Сверху -соседка.

Ушлая старая стерва,

седина - на пробор...

Ее электроприбор

жрет свет моей лампы,

мне уже трудно писать.

Мне подарили пса:

пятнистые лапы

да радиопередатчик,

вживленный в нос.

Мистика.

Прямо с моста

я столкнул пса вниз

на двадцать шесть пролетов...

Вот, написал про это.

(Ну-ка, назад, проклятый!

Живо - назад!

Я видел высоких людей

гляди,

больше не будет .проколов.)

В закусочной пол

пел

старые блюзы-хиты.

Официантка - хитра:

твердит, что бифштекс солили.

Да мне ли не знать стрихнина!

Горький тропический запах

не заглушить горчицей,

по -- притуши-ка запал,

стоит ли горячиться?

От горизонта,

от гор

ночью пришел огонь.

Видишь, как дым - нимбом

сереет в небе?

Ночью все мысли смяты,

то ли это!

Кто-то безликий - смутный

по трубам отстойника столько

плыл к моему туалету...

Слушал мои разговоры

сквозь тонкие стены

стены вращали ушами,

стены дышали,

стены давили стоны.

Видишь - следы рук

фаянс испачкали белый?

Время стянулось в круг,

все это вправду было...

День переходит в вечер,

красным горит по сгибу:

Мне позвонят - я уже не отвечу.

Не телефон - гибель!

Бог посылал грозы

люди швыряли грязью.

Грязью залили землю,

больше - ни солнца ни зелени,

лишь крики боли.

Они научились врываться,

у них - винтовки да рации.

У них - ни заминки в речи,

им объясняют врачи,

как будет эффектнее трахаться.

Прикинь, как сладко:

в лекарствах у них - кислотка,

в лечебных свечках - "снежок".

Кто там. с ножом,