Фрэнк Герберт - Дети Дюны

Опять он посмотрел на пустыню. Пока он вглядывался в горячую тьму, забрезжил день, из-за пыльных склонов всходило солнце, лимонными оттенками трогая красные столпы бури. Он закрыл глаза, желая представить, как день взойдет над Арракином, увидеть в своем сознании город, разбросанными коробочками лежащий между светом и новыми тенями. Пустыня… коробочки…. пустыня… коробочки.

Когда он открыл глаза, пустыня оставалась — разлегшееся шафранно-коричневое пространство взбитого ветром песка. Маслянистые тени вдоль основания каждой дюны вытягивались словно лучи только что минувшей ночи. Они связывали одно время с Другим. Лито подумал о ночи, сидя на корточках, недремлющий Стилгар рядом с ним, старший по возрасту, тревожимый молчанием и необъясненными причинами их приходов в это место. Наверняка у Стилгара много воспоминаний о том, как он проходил этой дорогой со своим обожаемым Муад Дибом. Даже сейчас Стилгар двигался, обшаривал взглядом все вокруг, будучи начеку против любой опасности. Стилгар не любил оказываться на открытом месте при дневном свете. В этом он был чистой воды Свободным прежних времен.

Ум Лито неохотно расставался с ночью и с ясностью всего том, чем была она напряжена и чревата на песчаном распутье. Здесь, в скалах, ночь сразу обретала черную неподвижность. Лито сочувствовал страхам Стилгара, связанным с дневным светом. Тьма, даже переполненная ужасами, была бесхитростна. Свет мог быть очень даже всяким. Ночные страхи имели запах, то, что приходило из ночи — приходило с катящимся звуком. В ночи измерения оказывались разделенными, все усугублялось — шипы острее, лезвия более режущи. Но ужасы дня могли быть намного хуке.

Стилгар кашлянул. Лито заговорил, не оборачиваясь:

— У меня очень серьезная проблема, Стил.

— Так я и предполагал, — голос сбоку от Лито прозвучал тихо и настороженно. Сын говорил очень уж похоже на отца Было в этом запретное колдовство, задевшее в Стилгаре струну неприязни. Свободные знали ужасы одержимости. Тот, в ком ее обнаруживали — убивался законным порядком, и воду его выплескивали в песок, чтобы она не осквернила водохранилище племени. Мертвым следует оставаться мертвыми. Нет ничего предосудительного в том, чтобы чье-то бессмертие обнаруживалось в его детях, но дети не имеют права слишком точно воспроизводить один из обликов своего прошлого. — Моя проблема в том, что мой отец слишком многое оставил несделанным, — сказал Лито. — Особенно, куда устремлены наши жизни. Империя не может и дальше следовать тем же путем, Стил, не предлагая надлежащей цели для человеческой жизни. Я говорю о жизни, понимаешь? О жизни, а не о смерти.

— Однажды, растревоженный видением,твой отец говорил со мной в том же духе, — сказал Стилгар.

Лито захотелось легкомысленной репликой разделаться с вопрошающим страхом Стилгара — может быть, предложением пойти позавтракать и покончить с постом. Он вдруг ощутил сильный голод. Последний раз они ели вчера в полдень, и Лито настоял на том, чтобы поститься целую ночь. Но иной голод влек его сейчас.

«Беда моей жизни — это беда данного места, — думал Лито. — Нет изначального сотворения. Я просто иду назад и назад, пока не начинают исчезать расстояния. Мне не виден горизонт — мне не видны скалы Хаббания. Я не могу найти исходного места для проверки».

— Предвидению нет никакой замены, — сказал Лито. — Может, мне стоило бы попробовать спайс.

— И загубить себя, как твой отец?

— Дилемма, — сказал Лито.

— Однажды твой отец признался мне, что слишком хорошо знать будущее это быть так запертым в этом будущем, что исключаются всякая возможность из него сбежать.

— Парадокс, который и есть наша проблема, — сказал Лито. — Такая это тонкая и могущественная штука, предвидение. Будущее наступает сейчас. Возможность быть зрячим в стране слепых приносит свои собственные опасности. Стараясь растолковать слепому, что видишь, ты склонен забывать, что слепцы движутся по накатанным путям, обусловленным их слепотой. Они как чудовищная машина, следующая собственной дорогой. У них собственная инерция движения, собственное тяготение. Я боюсь слепцов, Стил, я боюсь их. Они так легко могут сокрушить все на своем пути.

Стилгар воззрился на пустыню. Лимонная заря превратилась в стальной день.

— Почему мы сюда пришли? — спросил он.

— Потому что я хотел, чтобы ты увидел место, где я могу умереть.

Стилгар напрягся. Затем:

— Так у тебя БЫЛО видение!