Фрэнк Герберт - Дети Дюны

Джессика кивнула. Алия — из рода Атридесов, однако и это создает большие проблемы.

Ганима умолкла, так как вдруг поняла, что Джессика все еще горюет по своему Герцогу, как будто он умер только вчера, и память хранит в душе его имя и память о нем вопреки всем угрозам. Воспоминания о жизни Герцога пронеслись в сознании Ганимы, чтобы дать этому свою оценку, чтобы понять это.

— А теперь, — сказала Джессика, ее голос оживился, — что ты скажешь об этом Проповеднике? Я выслушала несколько тревожных сообщений вчера после этого ужасного Очищения.

Ганима пожала плечами:

— Может быть, он…

— Пол?

— Да но мы еще не видели его, чтобы хорошенько изучить. — Джавид смеется над этими слухами, — сказала Джессика.

Ганима задумалась. Потом спросила:

— Ты доверяешь этому Джавиду?

Угрюмая улыбка коснулась губ Джессики.

— Не больше, чем ты.

— Лито говорит, что Джавид смеется над дурными вещами, — сказала Ганима.

— Так много всего для смеха Джавида, — сказала Джессика. — Но ты на самом деле допускаешь возможность, что мой сын все еще жив, что он вернулся в этом обличье?

— Мы думаем, что это возможно. И Лито… — Ганима вдруг почувствовала сухость во рту, вспомнила, как страх сковал ее грудь. Она заставила себя преодолеть его, пересчитав другие открытия Лито в его пророческих видениях.

Джессика поворачивала голову из стороны в сторону, как будто она болела.

Ганима сказала:

— Лито говорит, что он должен найти этого Проповедника, чтобы убедиться.

— Да… Конечно. Я никогда не должна была покидать это место. Я поступила ужасно.

— Почему ты обвиняешь себя? Ты достигла предела. Я знаю это. Лито знает это. Даже Алия может это знать.

Джессика прижала руку к горлу, слегка потерла его. Затем произнесла: — Да, проблема Алии.

— Она имеет на Лито какое-то странное воздействие, — сказала Ганима. — Вот почему я сделала все, чтобы ты встретилась только со мной. Он согласен, что она совершенно безнадежна, но однако он находит способы, чтобы быть с ней и изучает ее. И… это очень меня тревожит. Когда я пытаюсь говорить что-то против этого, он засыпает. Он…

— Она дает ему наркотики?

— Не-е-ет. — Ганима отрицательно покачала головой. — Но у него есть какое-то странное проникновение к ней. И… во сне он часто произносит: «Джакуруту».

— Опять это! — И Джессика воспроизвела в памяти сообщения Гурни о заговорщиках, обнаруженных на посадочном поле.

— Иногда я боюсь, что Алия хочет, чтобы Лито нашел Джакуруту, сказала Ганима. — И я всегда думала, это лишь легенда. Ты, конечно, знаешь ее.

Джессика вздрогнула. «Жуткая история. Жуткая».

— Что нам надо делать? — спросила Ганима. — Я боюсь искать это в моих воспоминаниях, во всех моих жизнях…

— Гани! Я не позволяю тебе этого делать. Ты не должна рисковать…

— Это может случиться когда угодно, даже если я не буду рисковать. Как мы узнаем, что на самом деле случилось с Алией?

— Нет! — выкрикнула она. — Итак… Джакуруту, не так ли? Я послала Гурни найти это место, если оно существуют.

— Но как он сможет… О! Конечно, контрабандисты.

Исходя из этого разговора, Джессика поняла, что мозг Ганимы работал в соответствии с тем, что творилось в сознании других. «В моем! Как все это было действительно странно», — думала Джессика, что эта юная плоть могла содержать в себе воспоминания Пола, по крайней мере до момента спермального отделения Пола от его собственного прошлого. Это было проникновение в глубину души, в самые сокровенные уголки сознания, против чего в Джессике протестовали какие то первобытные инстинкты.

Мгновенно они начали погружаться в абсолютное и безоговорочное суждение Бене Джессерит: «Мерзость!» Но в этом ребенке было что-то милое, желание жертвовать ради своего брата, что нельзя отрицать.

«Мы — это одна жизнь, стремящаяся в неизведанное будущее, — подумала Джессика. — Мы — одной крови». И приготовилась принять события, которые она и Гурни Хэллек оценили на ходу. Лито надо было отделить от сестры, надо было обучить, как того требовал орден Сестер.