Фрэнк Герберт - Дети Дюны

Он услышал, как в хижине позади него двигается Сабиха. Она была обеспокоена, язвима своими подавленными видениями. Он по недоумевал, каково это было бы быть вне видений вместе с ней, принимая каждый наступающий миг совместно и как существующий сам по себе. Эта мысль привлекла его намного больше, чем любое из навеянных спайсом видений. Была некая ясность в том, чтобы жить лицом к неизвестному будущему.

«Поцелуй в съетче стоит двух в городе».

Так говорила старая аксиома Свободных. В традиционном съетче узнаваемое дикарство смешивалось с застенчивостью. Следы этой застенчивости были в людях Джакуруту и Шулоха — но только следы. Он опечалился, уяснив до конца, что же именно теперь потеряно.

Медленно, так медленно, что он полностью понял это прежде, чем сам успел сообразить, его сознание наполнилось шуршанием многих тварей вокруг него.

«Песчаная форель».

Вскоре наступит время перейти от одного видения к другому. Он ощупал движение форели, как движение внутри себя. Свободные прожили целые поколения бок о бок со странными созданиями, зная, что стоит пожертвовать на приманку хоть каплю воды, и эти создания можно заманить в пределы своей досягаемости. Многие Свободные умирали от жажды, рискуя своими последними немногими каплями поставленной на карту воды, зная, что вытягиваемый из форели сладкий зеленый сироп может хоть немного прибавить сил. Но, в основном, песчаная форель — это для детей, играючи ловящих ее ради Хуануи. И для забавы.

Лито содрогнулся при мысли, какую же ЗАБАВУ это означает для него сейчас.

Он почувствовал, как одна из форелей скользнула по его босым ногам, заколебалась, потом пустилась дальше, привлеченная много большим количеством воды в канале.

За мгновение, однако, он понял, что его жуткое решение осуществимо. «Форельная перчатка». Детская игра. Если держишь форель в руке, разглаживая ее по своей коже, то она образует живую перчатку. Следы крови в порах кожи ощутимы для этих созданий, но почему-то все связанное с водой крови их отталкивает. Раньше или позже, перчатка соскальзывает на песок, и ее подбирают в корзинку из спайсового волокна. Спайс утихомиривает их до тех пор, пока их не топят в водосборнике смерти.

Ему слышно было, как форель сыплется в канал, как бурлит вода вокруг пожирающих ее хищных рыб. Вода размягчает песчаную форель, делает ее податливой. Дети рано это усваивают. Плевок на форель — и из нее исторгается сладкий сироп. Лито прислушался к плеску. Мигрирующая форель добралась до открытой воды, но не могла вобрать в себя струящийся канал, охраняемый хищными рыбами.

Но она все шла — и все так же с плеском шлепалась в воду.

Лито пошарил правой рукой по песку, пока его пальцы не наткнулись на кожистую форель. Как раз такая большая, какую ему хотелось. Она не попыталась от него ускользнуть, наоборот, с жадностью полезла на его тело. Он свободной рукой на ощупь изучил ее форму — нечто, напоминающее алмаз. Ни головы, ни выступов, ни глаз, и все же воду находит безошибочно. Вместе со своими собратьями она может слипаться телом к телу, одна за другой становясь частью грубых переплетений плотно сжимающейся реснички, пока все целое не превратится в единый сосущий организм, поглощающий в себя воду, отгораживающий «яд» от гиганта, которым станет песчаная форель — от Шаи-Хулуда.

Песчаная форель извивалась у него на груди, вытягиваясь и удлиняясь. При этих ее движениях он ощутил, как вытягивается и удлиняется и избранное им видение. «Эта ниточка, а не та». Он почувствовал, как песчаная форель становится все тоньше, все больше и больше распространяясь на его руку. Ни одна форель еще не встречала руки, подобной этой, так перенасыщенной спайсом. Ни один человек еще не жил и не мыслил и подобных условиях. Лито тонко подрегулировал свой энзимный баланс, со светлой уверенностью, обретенной им после того, как это было проиграно в видении транса. Знания бесчисленных жизней, сливавшиеся внутри него, обеспечили надежность и точность всех его действий, защитили от смерти от передозировки, которая бы поглотила его, если б он хоть на долю секунды ослабил внимание. И, одновременно, он сливался с форелью, впитывая ее, обильно ее подкармливая, изучая ее. Он действовал точно по лекалу своего видения.

Он почувствовал, как форель делается все тоньше, все больше растекаясь по руке, взобравшись уже не предплечье. Он поймал еще одну, положил поверх первой. При соприкосновении по двум созданиям прокатились возбужденные корчи. Ресничка сцепилась, и они стали единой пленкой, по локоть обволокшей его руку. Ну, в точности живая перчатка детской игры, но теперь тоньше и чувствительней, подавшаяся на его приманку, занимая свое место в симбиозе с его кожей. Он опустил руку в живой перчатке, ощупал песок, отчетливо чувствуя каждую песчинку. Это уже не форель, то, что выходит — это крепче, сильнее, и будет делаться все сильней и сильней… Его шарящая рука наткнулась еще на одну форель, внахлест примкнувшую к первым двум и приспособившуюся к новой роли. Кожистая мягкость уже одела всю его руку вплоть до плеча.