Фрэнк Герберт - Дети Дюны

— Надо ли мне верить, что из вас никто не доверяет Стилгару? спросила Джессика.

Ирулэн была достаточно смекалиста, чтобы догадаться, что на этот вопрос отвечать не нужно. Она была рада, что представители Квизарата не в состоянии были больше ждать и подались вперед… Она обменялась взглядами с Алией, думая: «Джессика, как всегда, слишком высокомерна и уверена в себе!?

Бене Джессеритская аксиома непременно отложилась в ее мозгу:

?Надменность возводит непреодолимые стены, за которыми стараются спрятать свои собственные сомнения и опасения».

Неужели такое могло быть и с Джессикой? Наверняка, нет. Тогда, должно быть, это просто поза. Но с какой целью? Этот вопрос беспокоил Ирулэн. Священносители шумной толпой окружили Джессику. Некоторые из них осмеливались дотрагиваться до ее рук, но большинство отвешивало низкие поклоны и произносило приветствия. Наконец, главы делегаций обратились к Преподобной Матери, подчеркивая свой духовный сан:

— Первый должен быть последним, — с дежурными улыбками говоря ей, что официальная Церемония Очищения ждет ее в старой крепости Пола.

Джессика внимательно изучила эту пару, найдя ее вызывающей. Одного звали Джавид, молодой человек с угрюмым лицом и круглыми щеками, затененные глаза, которые не могли скрыть подозрения. Другой был Зебаталеф, второй сын Наиба, которого она знала еще в прежние годы, о чем он поспешил напомнить ей. Его легко можно было классифицировать: веселость в сочетании с жестокостью, худое лицо со светлой бородой, овеянное ореолом затаенного возбуждения и могущественного знания. Джавид, как ей показалось, представлял меньше опасности из них двоих, человек, который мог хранить тайну, одновременно притягательный и — она не могла найти другого слова — отталкивающий. Она нашла странным акцент, он был похож на древний фрименский, как будто он происходит родом из какой-то изолированной ветви людей.

— Скажи мне, Джавид, — спросила она, — откуда ты родом?

— Я из простых Свободных пустыни, — сказал он, каждым слогом подчеркивая, что это ложное утверждение.

Тут бесцеремонно вмешался Зебаталеф, и почти с насмешкой сказал:

— У нас есть многое, что мы должны обсудить о прежних временах, моя госпожа. Я был одним из первых, ты это знаешь, кто признал миссию твоего сына.

— Но ты не был одним из его федайкинов, — сказала она.

— Нет, моя госпожа. Я занимал более философского позицию: я учился у священника.

— И сохранил свою шкуру, — подшутила она.

Давид сказал:

— Они ждут нас в Крепости, моя госпожа.

И снова она нашла его акцент очень странным, этот вопрос, волновавший ее, оставался без ответа.

— Кто нас ждет? — спросила она.

— Совет Веры, все те, кто свято хранит в душе имя и дела твоего святого сына, — сказал Джавид.

Джессика посмотрела вокруг себя, увидела, что Алия улыбалась Джавиду, и спросила:

— Этот человек один из твоих наместников, дочка?

Алия кивнула.

— Человек характера — гордится своими поступками.

Но Джессика увидела, что Джавид не имел ни малейшего удовольствия слышать замечания, это он прошел потом специальную школу Гурни. А тут подошел Гурни с пятью преданными ему людьми, давая знак, что они допрашивают подозрительных бездельников. Он шел походкой властного человека, глядя то налево, то направо, то вокруг, каждый мускул был в напряжении под кажущейся расслабленностью бдительности, которой она обучала всех, руководствуясь прана-бинду Бене Джессерит. Он был неуклюжим человеком, у которого были развиты определенные рефлексы, он был убийцей и наводил на всех ужас, но Джессика любила его и хвалила его больше всех остальных. Шрам от бича пересекал его челюсть, придавая его лицу зловещее выражение. Он улыбнулся, когда увидел Стилгара.

— Все сделано, Стил, — сказал Гурни.

И они пожали друг другу руки, как это делалось у свободных.

— Очищение, — сказал Джавид, дотрагиваясь до руки Джессики.

Джессика отшатнулась, осторожно подобрала слова и старалась говорить властным тоном, это произвело эмоциональный эффект на Джавида и Зебаталефа:

— Я вернулась на Дюну, чтобы увидеть моих внуков. Стоит ли тратить время на эту ерунду?

Зебаталеф был в шоке, его тяжелая челюсть отвисла, глаза округлились от испуга. Он смотрел на тех, кто услышал это. По глазам можно было узнать каждого, кто услышал эти слова.

— Святое обозвать чушью! Какой эффект могли возыметь такие слова, произнесенные матерью самого мессии?