Владимир Колышкин - Троянский конь

Иногда, когда на Аркадия Петровича нападал приступ русской хандры, он вздыхал и говорил: "Я как былинка в поле!" Или читал стихи на странно жестком и одновременно певучем языке, даже Ясон догадался, что - на русском:

Далеко до лугов, где ребенком я плакал,

упустив аполлона, и дальше еще -

до еловой аллеи с полосками мрака,

меж которыми полдень сквозил горячо.

Но воздушным мостом мое слово изогнуто

через мир, и чредой спицевидных теней

без конца по нему прохожу я инкогнито

в полыхающий сумрак отчизны моей.*

[*стихи В. Набокова]

- А теперь переведите, - требовал Гемборек.

- Да-да, пожалуйста, - поддерживал Ясон.

- Не буду, - упрямился А. П. - Это все равно, что вместо чистой водки подать самогон.

- Ну, тогда выпьем чистый медицинский спирт, - предлагал Гемборек.

- Русский язык - великий, - сказал Илар, не зная, с какого боку подступиться к Зарянскому. Выпив очередную рюмку, старший техник-пилот почувствовал, что совсем окосел.

- Да уж, с интерязом, этим искусственным, кастрированным чудовищем, на котором мы с вами вынуждены общаться, не сравнить, - заявил Зарянский, оставаясь трезвым как стеклышко, хотя выпивал больше всех. - Наш могучий русак, он абсолютно великолепен!

Илар решил воспользоваться этой идиллической для Аркадия Петровича минутой, чтобы спросить о главном:

- Скажите, что означает для вас понятие "свободы"?

- Это смотря кем вы себя чувствуете, - лукаво отвечал Аркадий Петрович. - Если - собакой, то вам нужен хозяин. Если кошкой, то вам нужна независимость. А если вы птица!..

Зарянский, казалось, сейчас вознесется.

- А если человек - свинья? - засмеялся Гемборек.

- Тогда ему нужна грязь, - спустившись из-под облаков, ответил Зарянский.

- Говорят, что кваки живут в болотах, - вставил Ясон. - В Откровении Иоанна Богослова упоминается о "казни египетской" в виде нашествия лягушек или жаб...

- Выдумки, - отрезал доктор. - Отцы церкви намекали на жизнь в тине и кваканье лягушек как на символы дьявола или еретического лжеучения. Что касается кваков, то они живут в подводном городе - Акваке... А вообще, господа, у меня есть гипотеза, что кваки - далекие, выродившиеся потомки рыбообразных божеств Дандрама. В "Мабиногионе" - сборнике прозаических валлийских преданий - рассказывается о форморианах. Форморианы - это такие рыбообразные божества, мрачные морские гиганты, легендарные великаны, населявшие древнюю Ирландию. Люди и боги воевали против великанов, боги победили и загнали великанов в тартарары, на дно океана. А теперь вот они вылезли. Чтобы отомстить человечеству... Ясно ведь, что ни из какого космоса кваки не прилетали. Они были здесь изначально...

- Любопытная теорийка, - уютно пощипывая бородку, сказал Аркадий Петрович.

- А если я чувствую себя Человеком? - с пьяной занудливостью пристал Илар к А. П.. - нужна мне свобода или нет? В широком смысле... - он повел рукой, в которой держал стакан с тоником. Напиток плеснул через край.

Зарянский отшатнулся, чтоб его не облили, и без привычной улыбки ответил и даже с раздражением, словно пытался отмахнуться от назойливой мухи.

- Если вы спрашиваете, значит, нет. А вообще, на провокационные вопросы не отвечаю.

Илар удивленно посмотрел ему в глаза. Глаза были светлые, как море под свежим ветром, взгляд твердый, однако настороженный.

"Он, скорее, поэт, чем музыкант, - подумал Илар. - хотя ведет себя весьма осторожно... А я слишком прямолинеен.

- Мой друг, - сказал Гемборек, обнимая Илара пьяной рукой, - не стоит обращаться к Аркадию Петровичу с наивными вопросами. Ответы на них давно известны: Свобода - это тоска по хозяину. Что ты еще хочешь знать? Ты молодой, тебя должна интересовать любовь. Пж-ж-жалуйста: любовь - это чувство, которое человек испытывает к самому себе. Хочешь, открою тебе еще тьму истин: жизнь - это стремление к смерти. Смерть - это выход на старт в очередной пульсации. Дежа вю. Истина в том, что ничто не истинно. Ву компрене? А теперь забудем всю эту муть, и будет говорить о более важном.

- О чем? - встрепенулся Илар, стараясь сделать так, чтобы лицо собеседника не раздваивалось.

- О милых пустячках, - ответил доктор.

После разговора о свободе, Аркадий Петрович избегал Илара или отвечал односложно. Видно было, что он чего-то опасается. "Не хватало, чтобы меня посчитали провокатором, - подумал Илар. - С кем же мне тогда поговорить по душам? Ясон молод и глуп. Гемборек принципиально несерьезен. Только и остается А. П., но он как раз и не желает разговора на опасную тему. Кому же тогда раскрыть душу? К кому обратиться за советом и поддержкой? У кого спросить, не террорист ли имярек? Не у Пулена же?