Сергей Байбара - Цветы на камнях

…Атткинс понял, что его обдурили. Понял он и другое, — он сам из охотника превратился в добычу. Выйти из дома ему теперь не дадут. Ирвин, похоже, убит. Рыхлински, тяжело дыша и ругась, поднялся наверх. Он рухнул на диван, закатив глаза к потолку, из последних сил держась за раненное плечо. Атткинс, матерясь как сто чертей, вырвал из его рук винтовку. Он метался между окнами, пытаясь найти позицию получше, чтобы хоть как-нибудь достать ненавистного русского за «Хаммером». Тщетно!

Атткинс также понимал, что с пустыми руками на глаза Хунну и Бернардо лучше не показываться. А может, сдаться?! Нет уж, сдаться русскому?! Черта с два! Атткинсу самому приходилось соблюдать осторожность, так как противник отвечал огнем. Сенцов — бывший десантник, а Джаспер, — хороший охотник. Только подставься им — и ты готов!

«Ну почему, почему я не пристрелил этого сукиного сына Джаспера, а потом спокойно не прикончил русского?!» — корил себя Атткинс. Он метался по комнате, как волк в клетке, в поисках выхода.

И вдруг он увидел, как по дороге вдоль домов движется группа ребятишек в сопровождении женщины. Пытаясь из последних сил выполнить, он бросился к окну…

…Очередь из М-16 убила воспитательницу. Дети закричали, бросились в разные стороны. К сожалению, американский сержант был достаточно метким стрелком. Двое семилетних малышей упали замертво, еще двое бились на земле, рыдая от боли.

— Эй, Сенцов, свинья, слушай меня! — орал Атткинс на плохом грузинском. — Ты, конечно, можешь отсиживаться там и дальше, но, если ты не выползешь через пять минут на улицу, я убью этих щенков! Ты понял, дерьмо?!

— … Ах ты, ж, мразь! — прошипел Сенцов по-русски. — И каким же чертом сюда их принесло?!

— Атткинс, ты сбрендил, идиот?! — закричал Джаспер. — Это же дети! Не будь дураком, они-то здесь причем?!

— Что, сраный ковбой, тебя совесть замучила?! — отозвался Атткинс. — Тебя надо пристрелить к чертовой матери за измену. Ты, сука, переметнулся к русским? Ну так раздели их судьбу, %%%%%ная свинья!

Для подкрепления своих слов сержант дал еще несколько очередей. Пули вонзались в землю рядом с рыдающими детьми.

— Надо выйти, — вздохнул Сенцов.

— С ума сошел?! — обернулся Джаспер. — Через пять секунд ты покойник! Атткинс — один из лучших стрелков в Хашури!

— А что делать?!

— Что у вас делается, сынки? — услышали бойцы стариковское покашливание.

У машины стоял невысокий старик, с короткими волосами и бородой, белой, как снег. Он был одет в старый, еще советского покроя военный комбинезон, и короткий плащ, сшитый из старых одеял. Левой ноги у старика не было, ее заменяла деревяшка. Под мышкой старик держал костыль. На голове его была маленькая шапочка наподобие турецкой фески.

— Вы что в городке воюете? — строго спросил он. — Вам пустыни мало? Почему дети плачут?

— Дедушка Мамий, нечего тебе тут делать! — закричал Сенцов. — Иди домой. Террористы в доме засели! Еще тебя подстрелят ненароком.

— Террористы, говоришь? Сколько?

— Похоже, только один, — ответил Джаспер.

— Зачем он детей стреляет?! Я поговорю с ним. Пусть выйдет, как мужчина.

— Он не мужчина, он американец! — ответил Сенцов. — Иди домой, Бога ради!

— Американец… — задумчиво прошамкал дед. — Ладно… — Он запросто отошел от машины и, припадая на деревяшку, опираясь на костыль, скрылся между невысоких домиков.

— Сенцов, ты там не заснул?! — послышался крик Атткинса. — У меня тут еще есть несколько гранат! Как думаешь, мне щенков сразу прикончить, или по одному?! Сраный трус! Все русские — трусы!

— Надо выходить, — вздохнул Сенцов и перекрестился…

Дедушка Мамий, быстро, как мог, ковылял к своему дому. Навстречу ему пробежали двое бойцов. Дед не обратил на них внимания. Ну, еще быстрее… Ах, проклятая нога, чтобы ее черти на том свете жарили! Вот, наконец, и дверь.

Дедушка Мамий зашел в дом. Вытер пот со лба. В комнате сидели на полу двое внуков, два мальца пяти и четырех лет. Обеспокоенные шумом и стрельбой на улице, они смотрели на деда испуганными глазенками.

Отправив детей в другую комнату в противоположную сторону дома, Мамий подошел к вешалке. Сорвал и бросил на пол плащ химзащиты, старые, все в заплатках куртки, спортивную кофту. Вот, наконец… Блеснула вороненая сталь… Дед огляделся, повесил винтовку, ровесницу прошлого века на плечо, достал из кармана плаща завернутый в тряпицу прицел, и, прихрамывая, стал подниматься на чердак по деревянной скрипучей лестнице…