Анна Кондакова - Нумерат

– Обнуление? – оторопел Денис, не веря ушам: он только что решил сложнейшее уравнение, а зарвавшийся старик угрожает ему обнулением!

– Не забывай, нумерат: я есть нуль. Ты меня никогда не постигнешь. Ну, а остальное ты знаешь.

– Знаю что? – Денис насупился, затаив обиду на Пифагора.

– Истина не выбирает чью-либо сторону, она и есть – равновесие. Но, кажется, я повторяюсь, а это мне несвойственно. Не заставляй меня озвучивать слова угрозы, напоминая об обнулении. Я могу приступить к нему незамедлительно.

Вика подхватила Дениса за локоть и повела к двери.

– Пошли, пошли, Тимошин… И без того кровью истекаешь. Чего ты с нулём споришь, я не пойму? Ведь мы выиграли. И при этом выжили.

Не успели они дойти до двери, как та распахнулась, и в помещение влетел переполошённый хирург.

– Профессор Сампи! Нам пришло сообщение! Возможно, это какой-то код, поэтому я сразу к вам.

– Какое ещё сообщение? – уставилась на него профессорша. Лицо её посерело и выглядело бесконечно уставшим. Под глазами залегли темные круги, да и морщин прибавилось.

– Эм… оно… оно весьма загадочно.

– Да читай уже! – рыкнула Сампи.

– Эм… – Хирург прочистил горло и зачитал то, что было написано у него на обрывке листка: – Шах и мат. И подпись: гроссмейстер Тимошин.

Вика не сдержалась и захохотала во весь голос. Звонко и заливисто. Кажется, последний раз она смеялась так ещё в начальной школе.

– Ну, Макаров! – Вика давила в себе безудержный смех. – Ну, даёт!

– Шах и мат, – улыбнулся Денис, подытоживая блестяще разыгранную партию, шахматными фигурами, цифрами и переменными в которой выступали живые люди, в том числе и он сам.

Кажется, пора отдохнуть от математики. Да и вообще, отдохнуть.

Воскресенье, 18-е апреля, 14.00

Весна брала своё. Ветер разносил по парку визг и хохот резвящихся детей, чириканье воробьёв, урчание голубей, перешёптывание свежей листвы. Наполнялся ароматами шкворчащих сосисок, попкорна, сладкой ваты. Нёсся вперёд, по соседним улицам. Люди толпились вокруг скамеек и выстроенных рядами палаток с мигающими клоунскими шляпами, конфетти, мороженым, кофе и разноцветными лакомствами.

Воскресенье было в самом разгаре.

Четверо ребят шагали по дорожке в сторону парка аттракционов «Magic».

Асель – в одной руке ярко-жёлтый воздушный шар, в другой ладонь Дениса – широко улыбалась и во все глаза смотрела на развернувшийся вокруг карнавальный праздник – День открытия парка аттракционов.

– Здорово, что Мэджик открылся. И колесо вертится. – Вика показала на круглую громаду, издалека похожую на исполинский ноль.

Колесо медленно крутилось, искрясь на солнце стёклами кабинок, в которых сидели люди.

– Может, прокатимся? – предложил Арсений.

– Я бы просто погуляла, – мотнула головой Асель.

Длинные волосы чёрным шёлком заструились по её плечам.

– Я тоже что-то не горю желанием на каруселях кататься, – поморщился Денис.

Вика и Арсений обменялись только им понятными взглядами.

– Ой, ну всё ясно, – скривилась Вика. – Идите себе, гуляйте. Пока нас тут не стошнило от ваших… – она призадумалась, – романтических вздохов.

– Тогда, может, вдвоём прокатимся? – вкрадчиво спросил Арсений. – Только, чур, меня из кабинки не выталкивать. Я высоты боюсь.

– Ты хочешь послушать мои мысли по поводу литературы на высоте птичьего полёта? – подозрительно сощурилась Вика.

Арсений раскраснелся.

– Да ну тебя, книжная моль. Я лучше удавлюсь, чем буду слушать твою болтовню. Зато про Фауста могу тебе и сам порассказать. На днях читал. Дребедень ещё та.

– Про какого Фауста?

– Как – про какого? Кто из нас библиотечный червь – ты или я? Конечно, про того «Фауста», которого Гёте написал.

Вика разом подобрела.

– Макаров, ты день за днём переворачиваешь моё понимание мира с ног на голову. «Фауст»… Ну надо же… – Вдохновившись литературными достижениями Арсения, она охотно поделилась новостью: – А я вчера нашего синтетического приятеля в художественную школу отвела. Он, оказывается, неплохо рисует. Ему даже комнату в общаге выделили как подающему надежды таланту.

– Отлично, теперь моему двойнику будет чем заняться, – заметил Денис. – Его Сампи боится наказывать за помощь четвёртому легиону, хоть он и единственный из СОР, кто остался на связи.

– Я даже имя ему придумала, – добавила Вика. – Его зовут Пабло.

– Пабло? – переспросил Макаров. – Ты совсем чокнулась, всезнайка? Какой Пабло?