Жерар Клейн: Ад есть ад

- Я всегда обращаюсь только к верхам, - сухо возразил дьявол. - Не в моих правилах общаться с подчиненными. Думаю, вот это поможет устроить наши дела?

Он извлек из воздуха и небрежно бросил на стол секретарши кошелек, сплетенный из металлических нитей и наполненный новенькими дукатами. Кошелек был еще горячим, ибо только что вышел из адских печей, а потому выжег нестираемое пятно на деревянной столешнице. Дьявол надеялся на психологический эффект - некую смесь ужаса и алчности.

- Вы что-то уронили, - воскликнула блондинка. Она протянула руку, схватила кошелек и ловко протянула дьяволу. - Возьмите.

- Оставьте себе, - небрежно процедил дьявол.

- О! Здесь старинные монеты. У меня есть приятель, который собирает коллекцию. Спасибо, месье.

Дьяволу даже не захотелось произносить заклинание, которое по традиции обратило бы эти монеты в прах через несколько часов.

- Итак, что с нашим рандеву? - с надеждой спросил он.

- Вы заполнили формуляр?

Он отрицательно покачал головой.

- Не понимаю, чем занята служба приема, - секретарша поджала тщательно накрашенные губки: по последней моде они были очень бледными.

Она протянула ему розовый бланк с мелким шрифтом.

- Заполните, пожалуйста.

- Это так необходимо?

- Просто обязательно.

Дьявол не стал спорить. В конце концов, он нуждался в этих людях, а не они в нем. Он уселся за столик и подробно ответил на вопросы. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не солгать, понимая, что специалистам следует предоставить точные данные - вопреки общепринятому мнению надо заметить, что дьявол далеко не глуп.

Вначале все было просто. Потом пошли затруднительные вопросы. К примеру: "Численность вашего персонала?" Персонал ада весьма велик, но дьявол не знал, как сказать об этом. Поэтому начертал над пунктирной линией знак алефа, надеясь, что в "Фениксе и Кь" знают о работах Кантора. На вопрос: "Род деятельности?" он написал ответ своим странным почерком, похожим на зубцы пламени: "Искупление грехов всех видов". Затем поспешно стер запись и написал: "Лечение моральных отклонений методом различных наказаний". Такая формулировка выглядела более научной.

Он пропустил вопросы, где требовалось дать краткий анализ последних балансов. Не уточнил и своего банковского положения.

Дьявол долго раздумывал над строкой, где следовало зачеркнуть ненужные оценки:

"Каково положение вашей фирмы - среднее, трудное, тяжелое, отчаянное?"

Он долго боролся с гордыней и наконец выбрал одну оценку - отчаянное.

Прямо под подписью оставалось пустое место. Дьявол осведомился у секретарши, для чего оно.

- Для специальных пометок... У вас срочное дело?

Дьявол кивнул.

- Так и напишите. Тогда шеф примет вас недели через три.

- Очень срочное.

- Две недели.

- Исключительно срочное.

- Так и напишите.

Тут ему на помощь пришло дьявольское вдохновение.

- Послушайте, дело жизни и смерти.

- Все говорят так.

- Но это правда!

- Посмотрю, что можно для вас сделать, - устало произнесла секретарша. Она нажала несколько клавиш на аппарате, стоявшем перед ней. Из зарешеченного отверстия донесся низкий величественный голос.

- Среда, - сообщила она дьяволу после непонятных переговоров. Одиннадцать часов.

- Хорошо, - дьявол поклонился с подобострастной ужимкой.

- Но встреча с господином Фениксом состоится только в том случае, если ваша просьба будет принята к рассмотрению после изучения существа вашего дела.

- Понятно.

- Не опаздывайте.

- Я являюсь в тот час, когда меня зовут, - удовлетворенно осклабился дьявол.

Он осторожно прикрыл за собой дверь и дошел по коридору до лифта.

- Подвал, - приказал он удивленному лифтеру.

Когда они спустились в подвал, дьявол щелкнул пальцами, и лифт начал настоящий спуск.

В среду, ровно в одиннадцать часов, дьявол материализовался прямо перед второй дверью, обтянутой кожей и украшенной позолоченными гвоздями, которая отделяла его от святая святых. "Оставь надежду всяк сюда входящий", - весело насвистывал он модную в аду мелодию. Дьявол тихо постучал в дверь.

- Войдите, - дьявол уже слышал этот низкий голос.

Он толкнул дверь и сделал несколько шагов. Его раздвоенные копыта утонули в толстом ковре из чистой шерсти.

Кабинет был громадным. На затянутых белым шелком стенах висели ценнейшие, со вкусом подобранные гравюры. Если не считать нескольких шкафов, вся обстановка состояла из гигантского полированного стола, на котором покоились три телефона - белый, черный и красный, лежала пара книг в кожаных переплетах конца XVIII века и стопка финансовых журналов под медной лампой с матовым абажуром. Остальные предметы - коробка резного серебра с сигарами, тяжелая зажигалка такой же работы, стопка бумаги, записная книжка в потрепанной кожаной обложке, юридический справочник, бронзовое пресс-папье в виде обнаженной женщины, распростершейся среди роз, шариковая ручка из чистого золота - как бы терялись в безбрежной пустыне темной лакированной столешницы. За столом в кресле модерн восседал сам господин Феникс. Это был человек весьма приятной наружности с загорелым лицом, чуть отвисшими губами, обширной лысиной и орлиным носом. Только глаза его были жесткими и колючими. Одет господин Феникс был изысканно. От него веяло спокойной уверенностью и почти отеческой снисходительностью.