Владимир Клименко - Амальгама миров

Я взял себя в руки и сосредоточился.

- Ты говоришь, что ты послушник? Но ведь здесь не монастырь. И почему, собственно, друиды. Чушь собачья. Их нет давным-давно.

- Все так считают. Считают, что нет древних религий, не существует магии, а на самом деле попросту не знают или не хотят знать многих очевидных вещей, - очень рассудительно возразил мне Овид. - Учению друидов не одна тысяча лет. Мы научились жить долго, почти вечно. Мы научились тому, что скрыто пока даже для ваших философов, потому что они доверяют лишь самой примитивной логике. Но друиды давно поняли, что имеется три вида познания - природы, каждой вещи, причин и влияний. Есть три вещи, которые постоянно уменьшаются, - темнота, ложь и смерть. И есть три вещи, которые постоянно увеличиваются, - свет, жизнь и истина. Я не утомил вас лекцией, Мастер?

- Ладно, понял, - уныло сознался я. - Обратно хода нет. Но какого дьявола, если ты послушник, то ходишь с оружием. Да и костюм у тебя, как у мушкетера. Хоть бы тунику надел, что ли.

Овид коротко заметил, что так удобнее и дальше ничего объяснять не стал.

Постепенно я смирился с неизбежным. И даже начал оглядываться по сторонам.

Впрочем, ничего особо интересного и при более внимательном рассмотрении обнаружить не удалось. Обычная большая поляна. Трава, цветы, лес за поляной, похоже, лиственный: дубы по краям, а дальше выше крон дубов поднимаются вязы. Солнце почти в зените, значит полдень. Вот только дом несколько странный. Не бывает домов без окон, а у этого - одни двери. Раз, два, с каждой стороны по две двери - всего восемь.

- Это Коллектор, - пояснил Овид. - Мир Хезитат не един, он включает в себя несколько миров. В каждый из них можно войти через одну из дверей. Переход здесь. Каждый раз, если возникает необходимость, следует возвращаться к Коллектору и переходить в следующий мир. Так куда вы направитесь, Мастер? Выбирайте.

- А если я никуда не пойду? Останусь здесь и подожду, вдруг Людмила сама выберется на поляну.

- Остаться-то можно, но вряд ли вам понравится месяцами, а то и годами лежать на травке и жмуриться на солнце. Кроме того не забывайте, что следует собрать осколки, иначе вы просто не попадете обратно.

Я понял, что обречен.

Немного подумав, я живо представил себя путешествующим по неизведанным мирам в сопровождении табурета. В более глупом положении я еще никогда не оказывался.

- А вот этот, - я указал на табурет, - что, так и будет таскаться за мной?

- Не таскаться, а сопровождать, - вежливо поправил меня табурет. - И почему "этот", у каждого мыслящего существа должно быть имя. Подумал бы лучше над этим.

- А тебе какое больше нравится? - равнодушно спросил я. - Пень? Колода? Чурбан?

- Вот только без оскорблений. Мне всегда нравилось имя Эммануил. Звучно и красиво. Знаешь, философ такой был, Эммануил Кант.

- Может тебя просто Кантом и называть? - не удержался и съязвил я. Потом Кант не единственный философ. Вот был еще один, связанный с чертовщиной. Хома Брут. Решено, буду называть тебя Хомой.

- Но Эммануил мне нравится больше, - запротестовал табурет. В его голосе явственно послышались расстроенные нотки.

- Нет. Хома. Так короче.

- Как прикажешь, Мастер.

- И вот, что еще. Перестаньте величать меня Мастером. Мне это не нравится. Зовите просто - Александр.

- Да, Мастер Александр, - проскрипел табурет.

Я хотел пнуть его, но Хома ловко увернулся и спрятался за спину Овида.

Гостиница "Зайди и останься" оказалась третьеразрядным вертепом.

По ночам внизу, в трактире, орали песни и дрались. Визжали девицы и басили их сутенеры. Ближе часам к трем утра обязательно заявлялись стражники и требовали своей доли. Иногда деньги им отдавали безропотно, иногда - били. Тогда, уже совсем ближе к рассвету, стражники возвращались с подмогой, и утром, спускаясь по шаткой лестнице из своего номера в трактир для завтрака, я брезгливо перешагивал через черепки посуды и пятна крови.

На четвертый день я уже был сыт своими приключениями по горло, но ничуть не приблизился к цели - разыскать осколки зеркала и найти Людмилу.

Даже Овид мало чем мог помочь, хотя, надо признаться, если бы не он, пришлось совсем туго.

В первый момент Овид решительно заявил, что его дело нести караульную службу, - кстати, и смена скоро, - а не шастать со мной по всем мирам в качестве сопровождающего. Но к этому времени я уже уяснил, что руна дает право не только просить, но и приказывать, так что послушник, ворча, впрочем, и чертыхаясь, все же последовал за мной.