Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Научно-производственное объединение «Восьмой луч» [3] «…восьмой барсумский луч… струится с планеты, составляя силу, обратную силе тяжести… он в состоянии поднять огромные тяжести с поверхности планеты». Э. Р. Берроия, «Дочь тысячи джеддаков». (Здесь и далее прим. перев.) . Название возникло около тридцати лет назад, в порядке хохмы. Меня оно устраивало. Устроило и компанию, в чьем распоряжении имелись сверхсекретный преобразователь модуля поля, магия безынерционных космических двигателей, волшебство антигравитации. Почти никто не знал, что преобразователь не наше изобретение, что тридцатью пятью годами раньше мы нашли его в покинутом звездолете пришельцев на Передовых Троянских астероидах.

Край диска Урана в главном, панорамном окне стоп-кадровой трансляции казался горбом горизонта и отдаленно напоминал Землю, какой ее видно с космической станции, выведенной на низкую орбиту. Голубой, да, и с легким намеком на белую дымку, но в отличие от Земли разобраться, где вы, куда двигаетесь и двигаетесь ли вообще, можно было, лишь когда из-за горизонта выползет линия терминатора и вас поглотит ночь.

Слева от меня в воздухе плавала «камея», миниатюрное объемное изображение Ильвы, в редких мушках помех и слегка запаздывающее по времени, поскольку сама Ильва — как всегда красивая, веселая, жизнерадостная — нарезала витки вокруг Ариэля. С Ильвой, белокурой телезвездой рубежа веков, мы знакомы с тех дней, когда она была всего-навсего командной подсистемой в компьютере маленького корабля-разведчика, на котором я летал в поисковые экспедиции для «Стэндард АРМ». Компьютерной командной подсистемой с включениями «ткани ЦНС человека».

Безвинную покойницу вернули к жизни в качестве операционной системы бездушной машины. Что ж, сейчас у машины была душа, а у людей, обошедшихся так с Ильвой, — все основания жалеть об этом. У тех, что пока уцелели и могли о чем-то жалеть. За последние лет двадцать добрая их половина плохо кончила. Ильва отзывалась о них не иначе как «эти выродки».

Ильва Йоханссен, глава моей компании, дважды получала Нобелевку: одну — за преобразователь модуля поля, другую — за теорию квантовой голотаксиальной динамики, призванную объяснить, как устройство работает.

Моей лептой стало воскрешение слова «эфир» для описания темной текучей среды, слагающей нашу Вселенную, за исключением крохотной ее части, Вселенную, где материя и свет — лишь остаточные нарушения структуры.

Кресло бортмеханика справа от меня занимал Ильвин клон: руки на рычагах управления, взгляд на приборах. По-моему, Ильва создала дубли исключительно ради возможности заниматься со мной любовью, но сверх того они оказались удобными исполнителями, сноровистыми и расторопными, поэтому в штаб-квартире ВОЛа она выводит их в лабораторных вакуолях десятками.

Этих женщин растят из донорских яйцеклеток, используя в качестве генетического материала сохранившиеся крупицы Ильвиных живых тканей в самом сердце старого корабельного компьютера. Клоны связаны с Ильвой благодаря вживленным в передний мозг микросхемам: вечно под ее надзором, насквозь пропитаны ее личностью, одушевляемы ее восприятием.

Порой радиосвязь оставляет желать лучшего; тогда в их глазах заметна искра независимого сознания.

Ильва десятилетиями изучала меня — с намерением улучшить мою жизнь, стремясь сделать счастливым в своем представлении. Она выводит породы дубль-тел под стать моим гормонам, моим желаниям, с умением особенно чутко откликаться на них. Нынешняя дублерша в постели была просто великолепна.

Ильва-«камея» рассмеялась, трескуче от помех.

— Вы так на нее смотрите, мистер Зед, что сразу понятно, о чем вы думаете… Извини, сейчас на это нет времени.

— Времени хоть отбавляй!

Я не преувеличивал. Когда-нибудь мы умрем, когда-нибудь удача отвернется от нас, но тень неминуемой, неотвратимой кончины, омрачавшую мою первую жизнь, давно как ветром сдуло.

Дубль повернула голову, посмотрела на меня (та самая искорка на миг ярко вспыхнула) и, прежде чем отвести взгляд, радостно улыбнулась. Интересно, о чем она думает? Что видит? Затянутого в тесный прозрачный скафандр гуманоида с лоснящейся, пупырчатой кожей рептилии, поглощенного беседой с парящим в воздухе изображением красавицы? Ильва говорит: когда мы занимаемся любовью, чувствовать эту крокодилову кожу приятно. Не знаю, как это понимать.

Второй моей благоверной, Саре, задушевной подруге, нравилась моя, как она выражалась, «шерсть» — длинный, мягкий черный волос, которым я тогда зарастал почти сплошь. Что она сказала бы обо мне теперешнем? Со смеху бы лопнула, прости господи. Оящеревший человек в наложниках у машины? Ха.