Журнал «Если» - «Если», 2011 № 02

— Ну, Бэр подействовал лучше, он ведь выманил ее на улицу. — Потянувшись, я успокаивающе похлопал пса по спине, чтобы тот чуть успокоился и не спугнул оленей. — Но пони мы здесь завести не можем, а значит, поднять ставку, вероятно, не удастся.

— Бэру не помешал бы товарищ.

— Возможно, то, что у меня на уме, ему понравится.

Как выяснилось, не понравилось.

Я купил и запрограммировал трех оленей: самца, самочку и олененка. Они были серебряными, такими же, как домашние роботы Каролины, и гладко обтекаемыми, даже когда двигались. На год, возможно, на два современнее любых домашних роботов, шкурки блестящие и шелковистые, глаза — камеры (у всех роботов глаза — камеры), но способные двигаться, моргать и почти такие же одухотворенные, как у живых оленей. Их снабдили программой естественных движений и даже повадок, чтобы они выглядели пугливыми и чуть диковатым. В первый раз, когда я их включил — под вечер седьмого декабря, — Эйлис вышла и принялась фотографировать зверей, снимала крупным планом округлые носы и изящные ушки.

Стоя на краю двора, я нажал кнопку.

Олень повернул голову и потерся о плечо Эйлис, та подпрыгнула от неожиданности, но потом улыбнулась и заставила их ходить за собой хвостиком.

Едва Бэр их увидел, шерсть у него на загривке стала дыбом, и он разлаялся. Мы так увлеклись щенком, что ничего больше не замечали, пока наконец его не изловили. Эйлис, крепко держа поводок еще вырывающегося песика, посмотрела на меня и сказала:

— Обернись.

У самого забора стояли, молча глядя на нас, Роберто и Руби. Заговорил Роберто:

— Каролина подумала, что с собакой случилось что-то плохое.

У меня за спиной Бэр снова взвыл, потом со щелчком открылась дверь. Эйлис вполголоса отдала приказ, и дверь скользнула на место.

— Думаю, мы его напугали, — сказал я.

Эйлис подошла к забору.

— Он оправится. Но, пожалуйста, передайте Каролине, что мы ценим ее заботу. Скажите, его зовут Бэр.

Роберто кивнул.

— Ей будет приятно узнать.

Теперь кивнула Эйлис.

— Не хотите зайти?

Оба в унисон качнули головами.

— Пожалуйста, — шепнула Эйлис. — Передайте ей, что она может прийти в гости. Ведь девочка должна иногда куда-нибудь ходить.

Один из серебристых оленей — олененок — подошел, чтобы стать у забора с нашей стороны и, прядая металлическими ушами, посмотреть на двух роботов.

Роберто глядел оценивающе и молча, но Руби протянула зверьку серебристый палец, и, не будь она роботом, я бы сказал, что она им восхитилась. Она даже улыбнулась.

— Девочке хотелось бы посмотреть на оленей, верно?

— Не знаю, — ответил Роберто.

Эйлис положила мне руку на плечо.

— Вы Рождество празднуете? Она подарки получит?

Тут заговорила Руби — впервые. Голос у нее был шелковистый, с естественными человеческими интонациями:

— Конечно, получит.

— От кого? — спросила Эйлис.

— Каролина приказывает нам вернуться, — сказал Роберто.

Значит, она могла общаться с ними даже на расстоянии. Я посмотрел в сторону их дома, но в окнах ничего не разглядел. Возможно, хозяйка могла видеть их глазами, как мы видели ее через Франкенбота.

— Приходите, когда хотите, пожалуйста, — пригласил я. — И Каролина тоже, если пожелает. Мы ее не обидим.

Роботы ушли, а мы вернулись в дом успокаивать Бэра.

На следующее утро Эйлис уехала рано, так что я один повел Бэра на полуденную прогулку — под дождем со штормовым ветром, который почти горизонтально гнал мелкие капли. Каролина впервые помахала мне в ответ.

Эйлис вернулась только перед самой нашей вечерней вахтой. С собой она привезла иглу, нитки и огромный мохнатый сверток. Присмотревшись внимательнее, я умудрился угадать в нем пушистую игрушечную собаку. Пока за окном темнело, Эйлис пришила зверьку глаза.

— Тебе надо это видеть, — позвала она, когда я включил свет. Обрезав нитку, она поднесла существо к свету.

Создание было мохнатее Бэра и пошире его, но определенно из собачьих.

— Синди помогла мне ее сшить.

Так звали подругу Эйлис, которая увлекалась шитьем из лоскутков и имела швейную машину.

— Для Каролины?

— На Рождество.

Ночь игрушечный песик провел на кухне. Эйлис отнесла наверх две чашки чаю, и мы сидели бок о бок, смотрели поверх Франкенбота и гладили Бэра. Эйлис была прекрасной, как в тот день, когда мы тут поселились, возможно, даже красивее из-за непреклонной решимости на лице. Она твердо намеревалась так или иначе завоевать эту потерянную девочку. Я обнял подругу, прошептал: «Люблю тебя», чувствуя ее дыхание и биение сердца, запах чая и мокрой собаки, и всего, что делало наш дом домом.