Артур Конан-Дойль - Побелевший воин

Прочитав мою записку, полковник Эмсуорд сначала побагровел, а потом вся кровь отхлынула от его лица.

- Откуда вы знаете? - задыхаясь, прошептал он, тяжело опускаясь на стул.

- Все знать - такова моя профессия, - спокойно ответил я. С минуту полковник молчал, очевидно, размышляя. Его рука нервно теребила бороду. Затем он вздохнул и сказал:

- Ну, что ж, если вы настаиваете на свидании с Годфри, я предоставлю вам эту возможность. Но помните, я этого не хотел.

В молчании мы последовали за нашим хозяином. Мы прошли до конца аллеи и остановились у того самого таинственного павильона, о котором рассказывал Додд.

- Ральф, - обратился полковник к шедшему впереди слуге, - пойдите предупредите мистера Годфри и мистера Кента, что мы сейчас зайдем к ним.

Через несколько минут нам навстречу вышел человек небольшого роста, с густой бородой. Крайнее удивление было написано на его лице.

- Я не ожидал вашего визита, полковник Эмсуорд, - произнес он. - Боюсь, что это помешает нашим планам.

- Ничего не могу поделать, мистер Кент, - мрачно ответил полковник. - Я был вынужден пойти на этот шаг. Может ли мистер Годфри принять нас?

- Да, конечно. Он ожидает вас.

С этими словами Кент вошел в дом, приглашая нас следовать за ним. Мы вошли в большую, просторную комнату. Около камина спиной к двери стоял человек.

- Годфри, старина, наконец-то я добрался до тебя, - вскричал Додд и бросился к нему. Но Годфри быстро отскочил в сторону.

- Не касайся меня, Джимми. Держись от меня подальше, дружище. На расстоянии можешь полюбоваться мной. Не правда ли, я не очень-то напоминаю тебе бравого капрала Годфри Эмсуорда, любимца кавалерийского эскадрона?

Внешность Годфри была поистине необычайна. Его некогда красивое загорелое лицо с тонкими правильными чертами было испещрено густыми, как белые заплаты, полосами. Лоб был неестественно белый, а подбородок темный, половина носа - белая, другая половина темная, казавшаяся по контрасту еще темнее. Потрясенный Додд в изумлении и ужасе уставился на своего друга.

- Вот почему я не очень-то жалую визитеров, Джимми, - мрачно проговорил Годфри. - Моя обезображенная внешность должна вызывать отвращение. Я понимаю, что к тебе это не относится, Джимми, старина, но все-таки предпочитаю одиночество.

- Годфри, я так боялся за тебя. Мне казалось, что тебе угрожает опасность и что я должен спасти тебя. Я просто с ума сходил...

- Я узнал от Ральфа, что ты здесь. Представляешь, какое это было искушение? Я решил хоть одним глазком взглянуть на тебя. Но ты заметил меня. И вот мне пришлось со всех ног улепетывать в свою берлогу.

- Господи, Годфри, но что все это значит?

- Ну, что ж, я расскажу тебе все, что произошло. Это началось с того боя около Претории, во время которого я был ранен.

- Я слышал об этом, но не знаю никаких подробностей.

Трое наших ребят: Симеон, Андерсен и я - отбились от остальных и попали в окружение. Двое было убито, а я - тяжело ранен. Все же я сумел кое-как взобраться на коня и поскакал, сам не зная куда, до тех пор, пока не потерял сознание и не свалился с седла.

Когда я пришел в себя, была уже ночь. Я чувствовал себя совсем обессиленным от потери крови. К тому же было чертовски холодно. Ты помнишь эту пронизывающую до мозга костей сырость, ничуть не похожую на наш здоровый, приятный морозец?

Словом, у меня не попадал зуб на зуб, и я чувствовал, как последние силы покидают меня.

К моему удивлению, я вдруг увидел довольно большой дом с множеством окоп. Я чувствовал, что моя единственная надежда остаться в живых - доползти До этого спасительного убежища. Спотыкаясь и поминутно падая, почти без сознания, я добрел до крыльца, шагнул в дверь, смутно увидел, как в тумане, большую комнату, уставленную кроватями, дополз до одной из них, оказавшейся пустой, и свалился без сознания...

Утром я не то проснулся, не то вышел из забытья. Зрелище, которое я увидел, наполнило меня ужасом, от которого я содрогаюсь до сих пор.

Представь себе большую, залитую солнцем комнату с белыми стенами и ровными рядами одинаковых кроватей. Около меня стояло существо, которое вряд ли можно назвать человеком. Это был карлик с огромной, как шар, и совершенно лысой головой. Он оживленно что-то говорил, очевидно, по-голландски, при этом сильно жестикулируя. Я с изумлением глядел на него. Это, очевидно, рассердило его еще больше, потому что он протянул ко мне страшные, темные, искривленные руки, напоминающие скорее щупальца какого-то диковинного животного.