Курт Воннегут - Колыбель для кошки

– Мне дано так много, а остальной глине так мало.

– Мне дано так много, а остальной глине так мало.

– Плакотарю тепя са шесть! – воскликнул доктор фон Кенигсвальд.

– Благодару тебя за сести! – просипел «Папа» Монзано.

На самом деле они сказали: «Благодарю тебя за честь!»

– Теперь ком глины снова ложится и засыпает.

– Теперь ком глины снова ложится и засыпает.

– Сколько воспоминаний у этого комка!

– Сколько воспоминаний у этого комка!

– Как интересно было встречать другие комки, восставшие из глины!

– Как интересно было встречать другие комки, восставшие из глины!

– Я любил все, что я видел.

– Я любил все, что я видел.

– Доброй ночи!

– Доброй ночи!

– Теперь я попаду на небо!

– Теперь я попаду на небо!

– Жду не дождусь…

– Жду не дождусь…

– …узнать точно, какой у меня вампитер …

– …узнать точно, какой у меня вампитер …

– …и кто был в моем карассе …

– …и кто был в моем карассе …

– …и сколько добра мой карасс сделал ради тебя.

– …и сколько добра мой карасс сделал ради тебя.

– Аминь.

– Аминь.

Но «Папа» еще не умер и на небо попал не сразу.

Я спросил Франка, как бы нам получше выбрать время, чтобы объявить мое восшествие на трон президента. Но он мне ничем не помог, ничего не хотел придумать и все предоставил мне.

– Я думал, вы меня поддержите, – жалобно сказал я.

– Да, во всем, что касается техники . – Фрэнк говорил подчеркнуто сухо. Мол, не мне подрывать его профессиональные установки. Не мне навязывать ему другие области работы.

– Понимаю.

– Как вы будете обращаться с народом, мне безразлично – это дело ваше.

Резкий отказ Франка от всякого вмешательства в мои отношения с народом меня обидел и рассердил, и я сказал ему намеренно иронически:

– Не откажите в любезности сообщить мне, какие же чисто технические планы у вас на этот высокоторжественный день?

Ответ я получил чисто технический:

– Устранить неполадки на электростанции и организовать воздушный парад.

– Прекрасно! Значит, первым моим достижением на посту президента будет электрическое освещение для моего народа.

Никакой иронии Фрэнк не почувствовал. Он отдал мне честь:

– Попытаюсь, сэр, сделаю для вас все, что смогу, сэр. Но не могу гарантировать, как скоро удастся получить свет.

– Вот это-то мне и нужно – светлая жизнь.

– Рад стараться, сэр! – Фрэнк снова отдал честь.

– А воздушный парад? – спросил я. – Это что за штука?

Фрэнк снова ответил деревянным голосом:

– В час дня сегодня, сэр, все шесть самолетов военно-воздушных сил Сан-Лоренцо сделают круг над дворцом и проведут стрельбу по целям на воде. Это часть торжественной церемонии, отмечающей День памяти «Ста мучеников за демократию». Американский посол тогда же намеревается опустить на воду венок.

Тут я решился предложить, чтобы Фрэнк объявил мое восхождение на трон сразу после опускания венка на воду и воздушного парада.

– Как вы на это смотрите? – спросил я Фрэнка.

– Вы хозяин, сэр.

– Пожалуй, надо будет подготовить речь, – сказал я. – Потом нужно будет провести что-то вроде церемонии приведения к присяге, чтобы было достойно, официально.

– Вы хозяин, сэр. – Каждый раз, как он произносил эти слова, мне казалось, что они все больше и больше звучат откуда-то издалека, словно Фрэнк опускается по лестнице в глубокое подземелье, а я вынужден оставаться наверху.

И с горечью я понял, что мое согласие стать хозяином освободило Фрэнка, дало ему возможность сделать то, что он больше всего хотел, поступить так же, как его отец: получая почести и жизненные блага, снять с себя всю личную ответственность. И, поступая так, он как бы мысленно прятался от всего в каменном мешке.

И я написал свою тронную речь в круглой пустой комнате в одной из башен. Никакой обстановки – только стол и стул. И речь, которую я написал, была тоже круглая, пустая и бедно обставленная. В ней была надежда. В ней было смирение. И я понял: невозможно обойтись без божьей помощи. Раньше я никогда не искал в ней опоры, потому и не верил, что такая опора есть.

Теперь я почувствовал, что надо верить, и я поверил. Кроме того, мне нужна была помощь людей. Я потребовал список гостей, которые должны были присутствовать на церемонии, и увидел, что ни Джулиана Касла, ни его сына среди приглашенных не было. Я немедленно послал к ним гонцов с приглашением, потому что эти люди знали мой народ лучше всех, за исключением Боконона.