Отношения у них установились дружеские, но с постоянным подтруниванием друг над другом, с намеками, шутками, понятными лишь им двоим.
Возвращаясь в свою квартиру, он ощущал ее неприветливость и необжитость, наскоро протирал пол, готовил немудреный ужин и садился за книги или за английский язык. Рассматривая по утрам в зеркало свое лицо, некрасивое, слишком бледное от постоянной работы, с кругами под глазами и первыми морщинами, он думал, что так, наверное, и придется прожить всю жизнь холостяком, жалел себя, но самую малость. Те женщины, которые окружали его, не нравились своими претензиями и капризами. Он хотел видеть в своей возможной жене спокойного и доброго человека, без всех этих разговоров о цели жизни, без ненужного, как он считал, для женщины образования, а просто-напросто ему нужна была обыкновенная хозяйка, чтобы и дома было чисто, и обед приготовлен из трех блюд, и чтобы именно он, мужчина, оставался главным в доме, а жена - только женой. Но знакомиться на улице он не умел, на танцы не ходил, а на работе такие ему не попадались. Он так и жил холостяком, рубашки стирал сам, к одиночеству почти привык, а свою любовь отдавал только лягушкам.
2
Однажды Алла пришла к нему в лабораторию отдохнуть от собачьего визга, села на привычное место и, как всегда, стала говорить не то, что хотела, а то, что было принято между ними.
- Ну как? - спросила она. - Скоро ли получишь человека-амфибию?
- Наверное, никогда, - рассеянно ответил он, занятый опытом. - Да и зачем? Просто люди и просто амфибии намного лучше.
- Тебе уже за тридцать, а ты нянчишься только с амфибиями. Если лучше просто люди, то что же тебе мешает.
- Недостаток времени. Но если бы ты вышла за меня, то я бы бросил лягушек.
- Да я хоть сейчас! Хоть здесь же! Но ведь твои лягушки умрут от тоски. Это будет несправедливо.
- Да. А твои псы перебесятся от ревности. Так что ничего не поделаешь, - ответил он, втыкая очередной электрод в лягушачью лапку.
- Тебе не хватает лаборантки, Вадим. Ты все делаешь сам. Это так расточительно для науки. Вместо того чтобы обдумывать теорию, тебе приходится чистить клетки и кормить лягушек.
- Я как-то не думал об этом.
- Хочешь, я попрошу шефа? Он ценит тебя и что-нибудь придумает.
- Попроси. Пожалуй, в этом есть смысл.
Через неделю в "лягушатник" пришла лаборантка. Вадим, не слишком внимательно оглядывая ее, отметил про себя круглое веснушчатое лицо, невысокий рост, полные крепкие ноги.
- Как зовут?
- Зоя.
- Лягушек живых видела?
Зоя пожала плечами.
- Ну так будешь ухаживать за ними. Кормить раз в день, подогрев постоянно, воду менять раз в две недели, мыть посуду, к аппаратам не подходить. Ясно?
Зоя кивнула головой, без особого интереса рассматривая лабораторию, ее низкий потолок, серые стены, террариум с прыгающими и квакающими лягушками гудящие приборы, скрипящие самописцами, вычерчивающими непонятные кривые. Она подошла к террариуму и постучала пальцем по стеклу. Лягушки повернулись к ней и уставились своими зелеными чистыми глазами, словно изучая. Зоя улыбнулась им.
Через неделю Алла спросила Вадима:
- Ну как новая лаборантка?
- Справляется.
- Ну это ясно. А вообще, как она тебе нравится?
- Без ума.
- Кто? Она или ты? Если она, то это естественно, а если ты, то я ревную. Неужели я хуже ее?
- Отчасти. Она не умеет лгать, зато умеет молчать и слушать.
Алла фыркнула и обиделась.
- Слушай, - сказала она, - женился бы ты на ней. Чем не пара? У вас так много общего. Вы оба любите лягушек.
- Я подумаю, - ответил он.
Зоя приходила рано, чистила террариумы и пока никого не было, разговаривала с лягушками. Те квакали, словно бы отвечали что-то, она брала одну из них, клала на ладошку и подолгу о чем-то говорила.
Когда приходил Лягушатник, Зоя здоровалась с ним, садилась в сторонке и смотрела, как двигаются его руки с тонкими пальцами, как уверенно и точно обращается он с приборами, шприцами, скальпелем. Лягушек, терзаемых и истязаемых, ей, по-видимому, не было жалко. Наличие множества одинаковых живых существ обезличивало смерть и делало для постороннего наблюдателя не такой страшной.
Иногда Лягушатник обращался к Зое и просил что-нибудь подать или подержать. Он никогда не бросал слова через плечо, а всегда ловил ее взгляд, спокойный, доброжелательный, и не забывал сказать "пожалуйста".
Анкилостома только изредка заглядывала в полуоткрытую дверь, и он, поймав ее отражение в стекле террариума, не оборачиваясь, поднимал руку. Анкилостома произносила что-нибудь веселое или язвительное и уходила к себе. Из ее комнаты допоздна доносился скулеж собак.
Читать дальше