Андрей Корбут - Гражданская война

Мы ехали к Филидору и говорили о Пат. Несмотря ни на что, Элен очень переживала смерть подруги и сестры.

-- Да, я знала о том, что она моя сестра, как и о том, что Роберто -мой брат... В день смерти отца я вернулась домой и нашла Пат... никогда раньше не видела ее такой отрешенной. Пат сказала, что застрелила моего отца. Даже увидев его мертвого, я не хотела верить в случившееся. Он ведь безумно любил ее и порой, мне казалось, небезответно. "Все это нелепая ошибка", -- говорила я себе. Но Патриция передала дневник отца и пододвинула пистолет, добавив коротко: "Решать тебе!"... Если бы я смогла в нее выстрелить, вернуло бы это отца?.. Затем я вывезла Патрицию в своей машине. Расставались мы долго. "Ты знаешь, мы всегда были как сестры и я всегда любила тебя и буду любить, но, прошу тебя, не встречайся больше с моим отцом, забудь его..." -- это ее слова... помнишь, после нашей первой ночи тот мой злосчастный звонок. Пат каким-то образом узнала обо всем, приехала ко мне и очень жестко потребовала, чтобы между нами все было кончено. Она бы рассказала обо мне правду, что я мутант. Я боялась этого... Когда я поняла, что должна родить твоего ребенка, Патриция тогда лежала в больнице, то открылась ей... Она пришла в ярость и предупредила, что еще одна наша встреча -- и...

Элен, она сидела за рулем, нажала на тормоза, остановила машину. Элен плакала неслышно, по щекам, словно соблюдая строгую очередность, текли слезы...

-- Значит, она знала твою тайну,.. -- задумчиво сказал я.

-- Да, вся история о несуществующей подруге -- ее история, это ее изнасиловали тогда в спортзале. На следующее утро она пришла не домой, ко мне... ничего не скрыла, и я сама сказала ей, что я тоже... они... Тебе покажется странным, но это не отразилось на наших с ней отношениях. Пат не солгала тебе в другом -- той Пат, какую я знала раньше, уже не было, после той ночи в школе, та Пат умерла...

-- А дневник?

-- Пат сказала, что отвезет его нашей матери. Тебе самому надо прочесть этот дневник.

Мы снова тронулись в путь, минуя бесконечные шлагбаумы военных постов, объезжая вереницы танков, марширующих колонн десантников, добрались до Булонского леса, а вскоре и к дому Велье.

Дверь с улицы, просверленная пулями, была полуоткрыта. Я вошел внутрь, полный тревоги.

На диване лежала мадам Велье, лицо ее было мертвенно-бледное, глаза закрыты, а губы дрожали, словно они быстро, быстро шептали молитву. Около нее на коленях, держа ее руку в своей, стоял Филидор; к его ногам прислонилась скорострельная винтовка. Гильзы, изуродованные десятками пуль стены, мебель, превратившаяся в одну ночь в груду хлама, и перевязанная кисть моего друга, где поверх бинта проступало багровое пятно... -свидетельства жестокого боя остались, когда все ушло в прошлое.

-- Карл... он мертв? -- не взглянув на меня, с надеждой услышать "Нет", спросил он.

-- Да,.. -- выдавил из себя я.

Филидор непонимающе пожал плечами и, склонившись над женой, поцеловал ее в лоб.

-- Она ранена... осколок в теменной части.

-- Ее надо в больницу, -- несмело предложил я.

-- Боюсь, она не выдержит дороги, -- промолвил Филидор.

Я осмотрел рану. Все было очень плохо.

-- У тебя нет другого выхода... Здесь она не протянет и часа.

-- Может быть, скорую?

"Какая сейчас к черту скорая", -- подумал я, а вслух сказал?

-- Приедет ли она быстро... столько жертв...

Когда мы ехали, Филидор, сидевший на заднем сидении, все время смотрел на Сару, ее голова лежала на подушке, слегка покачиваясь, смотрел и вздрагивал, когда из уст ее исходил стон.

Никогда не задумывался над тем, что, наверное, все-таки самое страшное место в дни войны --это госпитали, переполненные страждущими. Бог мой, сколько тяжелораненых, истекающих кровью, искалеченных и тихо умирающих, и живущих одной лишь надеждой людей увидел я в больнице, куда мы привезли жену Филидора. Даже найти врачей здесь оказалось не так-то просто. Все куда-то бежали, каталки везли больных, суетились сестры... Трехглазый, с непропорционально могучей шеей, пожилой доктор, которого я привел, осмотрев мадам Велье, покачал головой и произнес очень устало?

-- Право, не знаю, господа. Но попробуем... Сестра, в операционную!

39.

В холле клиники Рикардо я ждал доктора Тароко. Теперь клиника фактически принадлежала ему. Из головы никак не шли мрачные мысли. Кажется, этой ночью я постарел на все те недостающие тридцать лет. По крайней мере, чувствовал я себя на шестьдесят... Снова и снова я переживал события, от которых меня отделяли всего несколько часов. Но и после, когда, казалось, все плохое позади, судьба не стала благосклоннее ко мне и моим друзьям.