Орсон Кард - Песенный мастер

— Ваш мальчик певец.

— У него много талантов.

— Певческий Дом? — спросила женщина.

В данном случае было лучшим солгать.

— Там его не взяли. Я говорила, что у него талант, да что там, он гений, но все эти их дурацкие тесты не смогли открыть гения, когда он пел им арию.

— Это и так хорошо. Тут есть множество мест для певцов, и не обязательно типа Певческого Дома. Если он еще пожелает при этом сбросить свою одежду, то сможет заработать целое состояние.

— Здесь мы только в гостях.

— Тут имеются даже такие местечки, где он мог бы подзаработать, даже одеваясь. Тут есть вещи самого разного рода. Правда вы же не городские. Тут всякий знает, что не следует ходить в парк днем. Чтобы патрулировать их, не хватает полиции. Даже мониторы не помогают — за ними следит всего несколько человек, да и те дремлют после ночи. Ночью оживают, а днем как сонные мухи. — Она засмеялась, но ее глаза быстро сделались серьезными. — Здесь, на краю, пока что все нормально. И ко мне никто не цепляется. Но вот вам следует быть поосторожнее.

Анссет взял угря в руки и без всякого чувства разглядывал его. Зато в глазах рыбы было отчаяние.

— И какова она на вкус? — спросил мальчик.

— А ты как считаешь? Он ест только дерьмо. Вот и на вкус тоже дерьмовый.

— И вы это едите?

— Пряности, соль, сахар — я могу взять угря и придать ему какой угодно вкус. Ужасный, но на угря уже не похожий. У угрей эластичное тело. Его можно изгибать и крутить сколько хочешь.

— Ах.

Для пожилой женщины это ах ничего не значило. А для Эссте: Для тебя я тоже такойвот угорь. Ты можешь изгибать меня, но я буду выпрямляться.

— Пошли, — сказала Эссте.

— Прекрасная мысль, — отозвалась женщина. — Здесь небезопасно.

— До свидания, — сказал ей Анссет. — Я был очень рад нашей встрече.

И в его голосе было столько радости от этой встречи, что пожилая женщина долго дивилась этому и еще долго улыбалась, даже когда мальчик исчез за углом.

— Все это скучно, — заявил Анссет. — Тут должно быть больше, чего бы стоило увидать.

Эссте удивленно поглядела на него. Когда она сама прибыла сюда как начинающая Певчая Птица, все представления с их танцами, пением и смехом были для нее чудесным сюрпризом. Не думала она, что Анссету все так быстро надоест.

— Ладно, тогда куда мы пойдем?

— За.

— Куда это «за»?

Мальчик не отвечал. Он уже поднялся со своего места и протискивался к выходу. Наставница догнала его и взяла за плечо. Мальчик совершенно не обратил на это внимания и направился дальше. Эссте еще раз попыталась схватить его, но Анссету было гораздо легче лавировать в толпе в проходах, где все время туда-сюда носились люди. Она увидала, как ее подопечный заскочил в дверь, откуда появлялись и куда исчезали официанты. Не имея другого выхода, Эссте поспешила за ним. И куда девались обычный страх и стыд перед чужими, которые обычно удерживали детей из Певческого Дома в послушании?

Эссте нашла мальчика среди поваров. Они смеялись и шутили с Анссетом, а тот эхом отражал их смех и настроение, делая их еще счастливее, хотя говорил им совершеннейшую белиберду. Они уже любили мальчика.

— Ваш сын, леди?

— Мой.

— Хороший мальчик. Прекрасный паренек.

Анссет наблюдал за тем, как они готовят блюда. В кухне было ужасно жарко. Повара рассказывали ему про свою работу.

— В большинстве мест стоят быстродействующие печки. Но здесь мы готовим для тех, у кого старые вкусы, готовим по старинке. Это наша особенность.

На лице Анссета выступили капли пота; волосы приклеились ко лбу и шее потными кудряшками. Только он, похоже, не замечал этого, но Эссте увидала это и беспрекословно заявила:

— Мы идем.

Анссет не сопротивлялся, но когда она повела его к двери, через которую они вошли сюда, он настойчиво потянул ее к другому выходу. Он вел к погрузочной рампе. Грузчики с любопытством глядели на них, но Анссет пробормотал ничего не значащую мелодию, и они оставили странную пару в покое.

Идущая за рампой улочка была общей для всех строений квартала. Это был город в городе: все двери снаружи отсюда были открыты для посетителей, игроков, искателей развлечений; а здесь, с заднего крыльца, были ходы для грузчиков, официантов, слуг, администраторов, артисты бегали вперед и назад, раскатывали на ржавых такси, кто-то опорожнял мусорные баки. Здесь находилось все то уродство, которое производилось всеми прелестями и удовольствиями Богга и скрывалось от владельцев тугих кошельков за стенами и дверями с надписью «Только для обслуживающего персонала».