Виктор Косенков - Дальше - тишина

Алекс встал. Снял бронекирасу. Оглядел рваные дыры на спине. И понял, что уже устал. Нет, конечно, он знал, что рискует, выводя этих новичков в этот район, где на звук выстрела не оборачиваются даже патрули. Но он не собирался рисковать настолько, чтобы подставлять собственную спину. Просто постоянная нервная тряска, постоянная охота, неприметные для стороннего наблюдателя атаки и такие же ответные ходы, наркотики, два случая приема квази. Не японского модифицированного "без последствий", а своего, родного, отечественного... Первый раз Алекс проглотил голубую таблетку, когда был вынужден отвечать на атаку самого Отщепенца. Точнее не отвечать, а убегать, закрывая за собой ходы. По подвалам, по выходам в туннели подземки, где только описанный Сержантом "эффект замедленного времени" спас Алекса от движущейся громады поезда. А второй раз, когда Алекса прижал патруль. Прямо на улице. И опять Алекс убегал. Стрелять по патрулю все равно, что стрелять себе в лоб. Потом был момент затишья, и только через несколько дней Алекс заметил четырех мальчиков, что уверенно шли по его следу. Очень уверенно...

Алекс обыскал первый труп, действуя вынутым из глазницы сломанным лезвием. Ничего. Инплантов под кожей в нужных местах не было... Только кровь, еще не загустевшая, щедро окрасила пол. Обследовать третий и четвертый трупы не было необходимости, второй нес, прямо в запястьи, грубо зашитый детектор ДНК. Причем старый и довоенный. Детекторы ДНК применялись очень редко. Только при особо важных операциях патрулем или при особо денежных операциях наемных убийц всех классов. Его действие было возможно только как инпланта и при использовании детектора его носитель невероятно быстро изнашивал собственную нервную систему. Парня, что лежал на пороге, это явно не интересовало. Ему ночами снились деньги и чистое северное море. Курорт. Алекс пошатываясь вышел на крышу дома. Пыльный воздух пощекотал незащищенные ноздри. Если Алекс не ошибся, то эти парни были прелюдией, пушечным мясом пущенным для некоторого упрощения ситуации. А значит скоро можно ждать новых гостей.

Ночь была тихой. Впрочем какой еще может быть ночь в центре трущоб гигантского мегаполиса? Кому-то скучно? Можно включить музыку погромче. И бутылка со старой смесью топлива и мыла, влетевшая в ваше окно, прибавит вашей вечеринке огонька. Где-то вдалеке пылало зарево реклам, вывесок, фонарей... Это зарево бросало вызов небу, плевалось в него искорками несуществующего пламени. Все равно, что плевать на мертвую собаку. Черное небо, без звезд, какое ему дело до большой разноцветной погремушки, раскинувшейся на земле под ним... Небо слилось с трущобами, трущобы слились с небом, вместе игнорируя цветную круговерть престижных районов, дорогих женщин, чистых воротничков и кричащей пустой жажды в глазах дорогих женщин и носителей чистых воротничков.

Глядя на город с грязной крыши Алекс вдруг подумал, что одинаково работает и в трущобах и в дорогих районах. Какая разница, где ловить ускользающую жизнь? Хотя в дорогих районах она лучше пахнет.

Где-то выше висел вертолет. Стрекотание его винтов едва слышалось на самой границе слуха. Алекс повернулся на звук, и где-то далеко, в зареве голографической рекламы, узрел маленькую точку и едва различимый сверкающий нимб вращающихся лопастей над ней. Словно некий забытый святой с грустью смотрел на землю...

- Ты японец? - спросил Алекс в пыльный воздух.

- Да, - ответили за его спиной. - Небольшие пластические операции, и я стал походить на варвара, который пытается спрятать свою скотскую сущность за личиной благородного сына Ямато.

- Никогда не любил японцев... - произнес Алекс, поворачиваясь.

Отщепенец стоял на другой стороне крыши.

- Если по правде, мне наплевать, на кого я похож. Я даже не вижу особенной разницы между японцем и русским. Кроме цвета кожи, конечно. - Отщепенец наклонил голову влево. - Но с другой стороны варвары не могут быть выше благороднорожденного. Алекс молча слушал, даже не двигаясь с места.

- Отдай мне диск, варвар. - Отщепенец наклонил голову вправо и продолжил. - Или заплати за него его стоимость. Мне все равно, кто будет владеть этим секретом, кто больше заплатит... Твоей стране это будет выгодно.

Его лицо менялось следом за словами, которые произносили его губы. Он был одновременно гордым и заносчивым воином, сыном великого народа и вдруг становился живым отражением улиц, города вокруг него - бесполым, бесцветным торговцем, готовым продать все, что по случайности попало в его жадные маленькие ручонки, от секретов своей родины до собственной рубахи. Квази уже почти совсем выжгла Отщепенцу мозги.