Роберт Коулсон - Врата вселенной

Кэри смотрела на них достаточно растерянно, поэтому Росс пояснил:

- Он сказал, да.

Мгновением позже боковые панели машины исчезли, и Росс понял, что идея толкать машину не принесла им ничего хорошего. Внезапно он почувствовал себя так, словно был погружен в густое прозрачное желе. Он едва мог двигаться. Кэри, которая начала было двигаться к дверям, смотрелась как в замедленной съемке. Единственным быстрым изменением любого рода было выражение полной растерянности, появившееся на ее лице.

- Что происходит? Я не могу двигаться! - Ее голос был больше не баритоном, а густым басом. Слова раздавались с их обычной скоростью, тон был на октаву ниже нормального. Но даже при этом в них явно слышался испуг.

Руки Орла двигались над панелью управления, теперь с мучительной медлительностью.

- Двери, - сказал он приблизительно после минуты медленных движений руками, - не закроются. Ничего не будет работать. - Его голос вместо того, чтобы звучать, как трущиеся камни, теперь звучал, словно застрявший скрежещущий бульдозер.

- Мы не можем, даже, убраться назад? - собственный голос Росса поразил его своим невероятно низким звуком.

- Похоже, что нет. Управление не действует.

Чувство отчаяния пронзило всего Росса. Быть заброшенным в незнакомый мир было достаточно само по себе, но быть пойманным, словно муха в смолу...

Затем появилось что-то еще, сперва легкое ощущение покалывания, затем, все возрастающее онемение, сперва в пальцах, затем медленно распространяющееся на остальную часть ног.

- Скорее! - издал он рокочущий возглас. - Мы должны выбраться отсюда; оно начинает действовать на наши тела!

Все так же, в замедленном движении, Кэри схватила свой лук, пока Росс подхватывал портфель, содержащий оставшийся динамит и пакеты с едой. Если они вынуждены покинуть машину, то они будут нуждаться в еде более, чем всегда. Кэри двигалась через дверь, и Росс мог видеть, что даже гравитация, казалось, изменилась. Пошло не меньше двух секунд с момента, когда Кэри сделала шаг из машины до того момента, когда она коснулась земли, находящейся едва ли в двух футах ниже.

Росс и Орл вывалились на землю с противоположной стороны машины. Росс задумался, успеют ли они при такой скорости убраться с поля прежде, чем онемение распространится по их телам на столько, что сделает невозможным любое движение вообще. Его мышцы напрягались, он пытался продвинуться вперед, когда, наконец, он достиг грунта, но его тело только наклонилось вперед с мучительной медлительностью, а его ноги, которым он приказывал бежать, только медленно передвигались, да и то, с огромным усилием. Он представил себе, что они все трое должны выглядеть, как атлеты, которых показывают при замедленной съемке. Сперва одна нога коснулась земли. Росс мог ощутить толчок, даже сквозь онемение, когда его ботинок погрузился в пыль, и он мог видеть, как земля медленно движется под ним по мере того, как нога выпрямлялась, толкая его вперед. Затем вторая нога ступила вперед и выпрямилась. Теперь, его тело, казалось, располагалось почти горизонтально, и все же, он не падал. Портфель, все еще крепко зажатый в одной из рук, ощущался при замедленной пародии на нормальное размахивание руками, как свинцовый груз на конце рычага длиной в ярд.

Теперь снова первая нога, ступающая вперед, снова толкающая его, а теперь вторая, медленно, медленно толкая его вперед. Уже и его легкие боролись за воздух; было ли это его воображение, или воздух сам по себе, действительно, стал более густым и тяжелым для дыхания? Или онемение начинало захватывать и легкие и замедлять их работу.

Он мог слышать, как колотится его сердце, не в ускоренном, трепещущем ритме, как это должно было быть, а медленно, словно огромный пульсирующий шар, растягиваемый сверх предела снова и снова, стараясь протолкнуть густеющее желе его крови по его венам.

Ощущения покинули нижнюю часть его тела. Двигались ли еще его ноги? Он не мог этого сказать. Его зрение начало туманится. Последнее, что он помнил, была желтая трава чужого мира.

Затем была рука, схватившая его, тащившая его вперед, и внезапно давление исчезло и он приподнял свое лицо из травы. Воздух был пригоден для дыхания, его сердце билось в нормальном темпе для нагрузки, которой он его подверг, и он мог ощущать траву между пальцами его левой руки и рукоятку портфеля, зажатую в правой.

Было чудесно просто лежать здесь в замечательном, нормальном, чужом воздухе, но что-то упиралось ему в ребра, и голос Кэри, снова своим обычным баритоном, требовал, чтобы он вставал.