Надежда Кожушаная - Бессонница

- Восемнадцать лет назад, в Орле, когда ты собирался в монастырь, продолжала она. - Ты сказал одну фразу - и я выжила. Я поверила. В Бога, в себя, в смысл, - помолчала. - Халва, мед, огрызки хлеба и португальское вино, - опять помолчала, пояснила. - У меня дома, рядом. Идем. Я чувствую. Теперь моя очередь тебя спасать. Выпьешь - и уйдешь. Никто тебя не тронет. Встали.

Халва, мед. Куски хлеба, надкусанный кусок ветчины. Португальское вино. Барин, пьющий вино, как воду, и пьянеющий в смерть. Сверстница в красном пеньюаре, орущая ему в лицо:

- Потому что нельзя жить без идеала! Я не могу видеть! У меня нет сил, нет! Рушится все!.. Камни, стоящие на костях - это что? Я вышла на улицу, чтобы увидеть одно красивое лицо, я ходила час - я сдохла! Я купила портвейна и напилась. И ты, мой Бог, мой идеал, ты идешь в безумии, что я должна?!

- Ты не знаешь, - орал Барин в ответ, раскачивая пальцем перед ее носом. - Когда холуй!.. В доме Сергей Андреевича смеется мне в лицо! Мой холуй!

- Импотент ваш Сергей Андреевич! - орала Сверстница. - Маникюр! И я одна из всего города догадалась, в отличие от всех! Бестелесная обманка, не способная любить! И вы купились!

- Кучер, выкрест, - продолжал Барин свое. - И никто не знает, чего мне стоило держать его, никто! - и замолчал вдруг, осененный. - Как же я должен его ненавидеть!

- Все, - она кончила. - Ты сказал главное. Ты - сказал. Ты забудешь, что ты сказал, но ты оплодотворил меня. Все, - она легла на спину и закрыла глаза.

- И не в этом дело, - говорил Барин: ему надо было выговориться. - А в том, что мне все равно! Я хотел побыть извергом, но я был не-ес-тест-венным извергом, ты понимаешь?

- Поцелуй меня, - попросила Сверстница, вытянувшись струной.

- О! - Барин встал, чтобы уйти, но она цепко ухватила его за руку:

- Ты-то меня любишь? Просто как человека? Как тварь? Ты, мой создатель. Никто никогда не дотронется до меня, дай образ! - она приподнялась и перекрестилась на образ. И поцеловала образ мимо. И заплакала. - Ведь ты здесь, - и стала почти похожа на женщину. - Только не убивай ее!

- Что ты! - Барин гладил ее по лицу и укладывал особенно, как ребенка, которого у него не было. - Что ты! Нет! Надо хотеть - и все. Или ждать. Но не специально. Вот будешь жить - и вдруг на голову свалится то, чего ты не ждешь. И ты удивишься. Потому что это закон: чтобы раз - и свалилось на голову. А по-другому не бывает. Только так.

Они целовали и гладили друг другу руки, нежно, как будто прожили до того огромную жизнь вместе.

- Поклянись, - она с трудом открыла глаза, - что ты не уйдешь, пока я не проснусь.

Он перекрестился на образ, и она уснула, как провалилась.

Он гладил ей руку и не видел, как разгладилось ее лицо во сне. Смотрел в окно, где появился свет восходящего солнца.

Зевнул во весь рот со звуком, как собака.

Посидел, прислонив голову к стене: лечь было некуда. Сверстница спала, разметавшись во весь диван.

Решился: надел шубу и пошел.

Дверь была заперта, ключа не было.

Он иначе посмотрел на Сверстницу и отрезвел. Стал искать ключ, бросал на пол вещи, ящики секретера, догадался. Подошел к Сверстнице и достал ключ, спрятанный у нее между грудей.

Открыл дверь и вышел, уронив по дороге ведро и приспособление для вешалки.

Едва застегнув шубу, он был на улице, с головной болью, шел и говорил с Мари:

- Знаешь, родная: летаешь - летай. На черта притворяться человеком. Еще и женщиной. Летай, родная. Дай пожить. Не хочется идиотом, честно. Правда. Законы - одни, законы другие. Все разное, правда. Не хочу.

Мари встала с подстилки, прошла сквозь запертую дверь и ушла в город, искать Барина.

А он стоял некоторое время, прижав лоб к камню, потом увидел краем глаза два существа, почти нереальных в утреннем полумраке: явно любящие друг друга, явно тайно встретившиеся, но - он не мог понять, что в них невероятного. Потом понял: они были _бесполые_. Как он это определил, он не сказал бы. Но они были _бесполые_, и он оживился и пошел следом. Голова перестала болеть, ему стало интересно, ему стало конкретно отвратительно. Он расхохотался, напугав _бесполых_.

- Вот как надо! - крикнул он и умирал от хохота. - Вот как! Куда?!

_Бесполые_ пытались исчезнуть, он побежал за ними, топая, лая, свистя, хохоча. Они разбежались в разные стороны, он погнался за одним из них и не поймал, а поскользнулся и с размаху врезался головой в стеклянную витрину, и едва успел закрыть голову руками от летящих в него осколков.

И сидел потом молча, отдыхая от ночи, успокаиваясь почти до блаженства. И не замечал собравшихся вокруг прохожих.