М. Гаррисон - Туризм

Женщина тоже улыбнулась.

— В дивнопарк, — сказала она, как будто кто-то мог понять иначе.

Ее лицо было гладким и напряженным от каких-то желаний, Джеку непонятных. Разговаривая, она не смотрела ему в глаза. Он не обратил на это должного внимания и предложил пройти к столику, где они, понизив голос, разговаривали минут пять. Нет ничего проще, объяснил он, чем исполнить ее желание. Понятно, что нужно учитывать риск, и будет опасной ошибкой недооценивать серьезность всего, что происходит там, в дивнопарке. С его стороны было бы просто глупо не предупредить ее об этом. Это было бы безответственно, добавил он. Деньги перешли из рук в руки. Через какое-то время они встали и вышли из бара.

— Еще одна дурочка клюнула на наживку, — сказала Лив Хула достаточно громко, чтобы он услышал и приостановился.

Антуан утверждал, что когда-то летал на межзвездных кораблях вместе с Эдом Читайцем. Целыми днями он, облокотившись на стойку, смотрел через окно на белый пенистый след, который оставался в небе над крышами по другую сторону Прямого проезда, когда приземлялись корабли класса К. Многим не верилось, что он вообще куда-то летал; Антуан умел оценивать ситуацию и знал, когда лучше промолчать. Помимо этого утверждения была еще одна фраза, которую он твердил про себя:

— Всем наплевать на толстяка по имени Антуан.

И Лив Хула обычно поддакивала ему:

— Да, так оно и есть.

Когда Джек ушел, в баре воцарилась тишина. Тенички успокоились и убрались под потолок по своим щелям, так что углы снова приняли привычный вид — то есть будто их никогда не чистили. Антуан усиленно разглядывал свой столик, затем бросил взгляд на Лив Хулу за стойкой. Чувствовалось, что им надо поговорить о Джеке или о той женщине, но ни он, ни она никак не могли придумать, с чего начать. Антуана злило, что Лив Хула взялась защищать его перед Джеком Серотонином. Внезапно он отодвинулся от стола вместе со стулом, который с каким-то жалобным звуком проскреб по деревянному полу. Антуан встал, подошел к окну и протер запотевшее стекло ладонью.

— Еще темно, — сказал он.

Лив Хула не могла не согласиться, что так оно и есть.

— Смотри, — сказал он. — Джо Леоне идет.

Через дорогу, напротив бара, стояли дома с ничем не примечательными фасадами, шаткие, покосившиеся — строения, которые смотрелись жалко, потеряв строительную цельность, и теперь их облюбовали для своей хирургической практики закройщики самого низкого пошиба, которые специализировались на косметических операциях и быстром выведении гибридов. Их с большой натяжкой можно было назвать салонами. То, чем они занимались, не тянуло на такое название. Им перепадало кое-что от таких лицензированных заведений, как «Мастер Скальпель» и «Новый облик», расположенных ближе к центру; им также доставалась работа благодаря Ночным гладиаторам, ребятам вроде Джо Леоне.

Теперь Джо ковылял по Прямому проезду, опираясь на заборы и стены домов. Силы то оставляли его, то снова возвращались. Иногда он падал, отлеживался с минуту и поднимался на ноги. Ходьба отнимала у него все силы. Было видно, что он несет что-то в одной руке, опираясь на забор другой рукой. Чем ближе он подходил, тем яснее виделось озадаченное выражение его лица.

Антуан приставил к губам влажные кулаки в виде рупора и проговорил голосом спортивного комментатора с радио Ретро:

— Но устоит ли он на этот раз?

Лив Хула сказала:

— Антуан, мы ждем не дождемся, когда ты научишься проявлять гуманность.

Инопланетянин пожал плечами, отвернулся от окна и сказал обычным голосом:

— Я же не приглашаю делать на него ставки. И до сих пор он всегда справлялся.

Джо продолжал тащиться по Прямому проезду. Когда он приблизился, стало видно, что закройщики поработали недавно над его лицом, сделав его похожим в общих чертах на львиную морду. Оно было бледным, блестело от пота, но казалось застывшим. Закройщики придали ему одно выражение, как будто слепили маску, даже длинные волосы были убраны к затылку, зачесаны назад с высокого лба и скул.

В конце концов Джо упал напротив «мясницкой», принадлежавшей одному закройщику, и больше не двигался; через пару минут на улицу вышли двое парней почти такого же телосложения, как Джо, и затащили его внутрь.

Джо начал драться, когда ему было семь лет.

— Никогда не поднимай руку на другого, — увещевал его время от времени отец. — Потому что он — брат твой.

Джо Леоне не прислушивался к этим советам, хотя в семь лет, как утверждало большинство, его умственное развитие достигло своего пика. Он любил драться. К двенадцати годам это стало его работой, ни больше ни меньше. Он подписал контракт с Ночными гладиаторами. С тех пор он жил на уколах, которые превратили его в гибрида. Ему нравились львиные клыки, вызывающие наколки, брюки с вшитой бахромой. Джо лишился своего тела. На сохранение гибридной формы уходило столько денег, что у него никак не получалось накопить достаточно, чтобы вернуть себе все человеческое. Каждый день он выходил на ринг, где все повторялось сначала. Ему изрядно доставалось.