Журнал «Если» - «Если», 2011 № 06

Сюжетная линия, связанная со строительством железной дороги, не избежала влияния вестерна. Нашлось в ней место и ограблениям поездов, и описанию жизни одного из героев среди коренного населения земель, преображенных появлением железной дороги.

В художественном отношении «Железный совет», пожалуй, уступает предыдущим романам трилогии. Такова цена, заплаченная автором за желание наполнить книгу идеологемами. Писатель не упускает возможности поговорить о глобализации, социальном и расовом неравенстве. Главным, однако, является не столько своевременное, сколько вневременное высказывание о возможности иного социального устройства. «Железный совет» — легендарная коммуна, созданная восставшими рабочими и существующая в виде железнодорожного состава, прокладывающего себе новые пути вдали от городов и цивилизаций Бас-Лага (черта сама по себе весьма примечательная). В описании этой коммуны автор далек от создания утопических миражей. Его задача — предложение альтернативы. Сегодня рассуждения такого рода вытеснены на обочину политических дискуссий, что делает их появление в фантастических текстах особенно многозначительным.

Судя по финалу книги, особых иллюзий автор не испытывает. «Железный совет», спешащий на помощь восставшему Нью-Кробюзону, так и не добирается до города. Потому размышления о его роли в возможной победе революции превращаются в предмет гипотетических разговоров, опасений и надежд. Однако сам «Железный совет», замерший вне времени, как и идеи, которые он олицетворяет, пусть и не одержали победы, но и не потерпели поражения. Они — символ и постоянное напоминание о возможном.

Сергей ШИКАРЕВ

Москва — Владимир: ACT — Астрель — ВКТ, 2011. — 374 с.

Пер. с англ. А.Бушуева и Т.Бушуевой.

(Серия «Сны разума»).

4000 экз.

Очередная альтернативная история, в которой президент Эйзенхауэр окажется жертвой покушения, а сменивший его Никсон сойдет с ума. Но при этом от поточных «пандемониев» роман отличается радикально. Здесь главная причина возникновения иной реальности — не случайный исторический поворот, а вторжение демонов в сознание множества людей. И демонические сущности манипулируют ими.

Но тем не менее роман остается в рамках НФ-традиции, не вторгаясь на мистические территории. Более того, в нем не дается однозначного ответа об истинной сущности демонов.

В старые добрые времена экономии слов и бумаги Р.Силвербергу для воплощения подобного сюжета хватило небольшого рассказа «Пассажиры». Грегори развернул идею в роман. И не проиграл. Книга получилась умной, интересной и по-настоящему занимательной.

Главный герой дизайнер Дэлакорт Пирс в детстве был одержим демоном по прозвищу Хеллион. Эта метафизическая сущность ведет себя как архетип мальчика-хулигана, вроде Денниса-мучителя из американских комиксов. И сам Дэл, и его родственники долгое время считали, что демон, вволю наиздевавшись, покинул подсознание жертвы. Став взрослым, Пирс неожиданно обнаруживает, что кто-то вновь пытается подчинить себе его разум. Испуганный герой стремится встретиться с доктором Сунилом Рамом, однажды высказавшим предположение о возможности излечения одержимых хирургическим путем. Пирс прибывает на Международную конференцию по одержимости в Чикаго, после чего и разворачиваются основные события книги.

Много неожиданных поворотов припасено автором. Здесь появится даже сам Филип К. Дик, одержимый демоном ВАЛИС. И в кои-то веки в сюжете читатель столкнется с настоящим, а не надуманным концептуальным переворотом, полностью меняющим наш взгляд на все, произошедшее до этого.

Глеб Елисеев

Москва: АСТ — Астрель, 2011. — 320 с:

(Серия «Звездный лабиринт»).

4000 экз.

Ёмок и ясен слог Евгения Лукина. Подобно появляющемуся в первых строках заглавной повести ясеню, чьи листья не заслоняют солнца, писатель не прячет идеи и смыслы в избыточности изящных словес, но и простые, ладно подогнанные друг к другу слова оказываются глубоки и богаты по содержанию.

Мировоззрение не обходится без слов. Эти говорящие кирпичики мироздания формируют основу современной цивилизации и общества. Таков постулат партии национал-лингвистов. От декретов и манифестов Лукин переходит к художественной форме, к радикальным действиям, а именно — к орфоэпическому терроризму, суть которого излагается одним из персонажей в камере следственного изолятора.