Журнал «Если» - «Если», 2011 № 06

Я прекрасно понимал его чувства. Мы говорили об этом за ланчем по меньшей мере дюжину раз. И сам я умудрился избежать неприятностей лишь потому, что у меня не хватало духу поступить, как Арни. Я испытывал к бедняге жалость, но в то же время восхищался им.

Толпа последовала за моим коллегой и окружавшими его офицерами на улицу, где его ждал черный седан. Я ненавидел себя за малодушие, но как я мог помочь коллеге?

Мы стояли в опустевшем зале возле вращающихся дверей, наблюдая за сценой через стекло.

— Пожалуй, нам лучше приступить к работе, — сказал я.

Карма ответила коротким кивком, и мы отправились к себе на тридцать седьмой этаж, чтобы заняться нашими повседневными делами. К тому времени как я облачился в лабораторный халат и добрался до смотровой, ассистентка уже начала первое сканирование. Через несколько минут из пасти гигантской машины выдвинулся белый пьедестал.

— С добрым утречком, док! — приветствовал меня мистер Уинторп. Держась одной рукой за загривок, он приподнялся из-за смотрового стола, появившегося из трубы нашего «Медтрона-3000».

Мисс Джонсон подняла глаза от контрольного монитора сканера.

— Нерезкостей не обнаружено, доктор. Сейчас подготовлю отчет.

— Спасибо.

Я взглянул на первого из своих сегодняшних пациентов.

— Доброе утро, мистер Уинторп. Я доктор Дженкинс. — Я не протянул ему руку для пожатия.

Он взглянул на стену, где висел мой диплом — текст едва можно было различить за поблекшим желтым уретановым покрытием.

— Сентервиль, выпуск две тысячи двенадцатого, э-э… — По-видимому, диплом произвел впечатление на посетителя. — Хороший колледж!

— Да… был. — Я уже давно не глядел в сторону этого клочка бумаги.

— Ну, так и что же вы собираетесь делать с моими болями?

Я проглядел отчет, появившийся на мониторе.

— Сканер диагностировал у вас язву желудка и уже отправил рецепт в аптечную систему.

— Язву желудка? Док, у меня болит шея!

Я достал электронный блокнот, чтобы свериться с инструкцией компании, и прокрутил текст до надлежащей схемы ответа.

— Прошу прощения, но сканер говорит, что ваша проблема — язва желудка. О шее он умалчивает.

— Но с моим желудком все в порядке!

Я прокрутил текст дальше. Хотя к этому времени я уже выучил наизусть большинство ответов, лучше было Соблюдать осторожность, особенно когда в лаборатории присутствовала новая ассистентка, ловившая каждое мое слово.

— Некоторые болезни не имеют различимых признаков, — процитировал я.

Уинторп был так занят, потирая шею, что даже не заметил, как я читаю с экрана.

— Ну ладно, может, язва у меня и есть, но сюда-то я пришел из-за этой чертовой боли в шее, а не из-за желудка!

— В любом случае, если вы не примете выписанный рецепт, страховая компания исключит вас из своей программы.

Мистер Уинторп надул щеки, сделавшись похожим на рыбу-собаку, и издал тяжелое «Пф-ф-ф!». Он знал, что спорить с медицинским сканером не имеет смысла.

— Ладно, но может быть, вы просто глянете на мою шею? Эта боль меня добивает.

Брови на молодом, свежем лице мисс Джонсон заметно приподнялись.

— Прошу меня простить, мистер Уинторп, — послушно продекламировал я, — но нам строго противопоказан физический контакт с пациентами.

— Да бросьте, док! Я никому не скажу.

Мой голос смягчился.

— Ах, мистер Уинторп, ну вы же сами знаете, что такое невозможно. Я рискую потерять лицензию.

Он покачал головой — с трудом — и вышел за дверь.

Я чувствовал жалость к бедолаге. Пару лет назад я пренебрег бы правилами и действительно взглянул на его шею. Но это было до того, как многих моих коллег затаскали по судам и довели до банкротства как раз из-за таких вот вещей или того хуже — увезли в наручниках, как Арни Хирша.

Теперь мы жили в другом мире. Когда тридцать три года назад я окончил престижный Сентервильский медицинский колледж, ничто не могло бы вызвать у меня большей гордости. Сэр Уильям Ослер однажды сказал: «Превращение непрофессионала во врача — удивительнейшее превращение во Вселенной»; по крайней мере, так нам рассказывал наш первый наставник в клинике. И мы верили ему, мы считали себя особенными. В конце концов мы перестали быть сопливыми учениками и сделались трудоголиками, которые ежедневно, с утра до ночи, решают вопросы жизни и смерти. Такие вещи меняют человека. Меняют так, что ты этого не видишь, не ощущаешь, не замечаешь, а потом в один прекрасный день просыпаешься, смотришь на свой старый портрет и думаешь: «Неужели я действительно был таким наивным?».