Ненси Кресс - Дика, своевольна, не обуздать…

— По сравнению с ней ты булыжник, оплывший салом…

Лемберт уставилась на него, не мигая. А он включил собственный пульт и принялся за работу, будто ничего не случилось. Что-то в ней оборвалось, подкатилось к горлу и застыло — каждый позвонок окунули в ледяную ванну. Она вновь поднялась, деревянными шагами вышла из комнаты и двинулась по коридору.

Булыжник, оплывший салом. Тяжелый, инертный и одновременно рыхлый, как улитка или слизняк. Неуклюжий, лишенный грации и привлекательности, а может, и индивидуальности, словно камни, неотличимые друг от друга. Булыжник, оплывший салом…

Анна Болейн как раз покинула палату королевы Елены. Когда Лемберт решила вернуться к монитору, она столкнулась с худышкой лицом к лицу. И, не удержав раздражение, проворчала голосом низким, как подземный гул:

— Оставьте его в покое…

Анна смерила Лемберт холодным взглядом, но кто имеется в виду, спрашивать не стала. А ту было уже не остановить:

— Вы что, не догадываетесь, что за вами наблюдают каждую минуту? Что вы не можете даже сесть на горшок без того, чтобы это не осталось в записи? Как вы надеетесь затащить его к себе в постель? Или сделать что-нибудь грязное с бедной Еленой?

Анна нарочито распахнула глаза, воскликнув:

— На горшке? Наблюдают? У меня что, нет права на уединение хотя бы в той мере, какую соблюдают даже дикие звери?..

Лемберт сжала кулаки: Анна играла! Кто-то уже сообщил ей, или она догадалась сама, о круглосуточном наблюдении. Теперь она разыгрывала спектакль — это было ясно, только непонятно, зачем. Какой-то частью сознания Лемберт объективно отметила, что впервые ощутила желание убить. Вот как, оказывается, сплетаются эмоции, которые исследователи времени постоянно наблюдают со стороны: ярость, ревность, стремление физически уничтожить соперника. Те самые эмоции, что разжигают войны.

— Лучше бы мне никогда не знать об этом! — крикнула Анна еще пронзительнее, чем прежде, и бросилась в свои апартаменты.

А Лемберт поплелась обратно на рабочее место. Булыжник, оплывший салом…

Анна лежала на траве между двумя массивными силовыми установками. Не трава, а пародия на траву: вроде и зеленая, но совсем без запаха. И никакой росы, даже по ночам. Калхейн пояснял, что траву эту, не подверженную болезням, вывели специально и что роса не выпадает в силу малой влажности воздуха. Упоминал он и о том, что ночь здесь такая же искусственная, как трава: настоящих ночей вне времени нет и быть не может. Генриха, наверное, это могло бы заинтересовать, ее же не волновало ни капельки. Но она все равно внимательно слушала и запоминала, как запоминала все, что говорил Майкл.

Она ждала не шевелясь — и дождалась: из-за нависших над головой машин выскочила одна из сотрудниц. Выскочила решительно и целеустремленно.

— Ваша светлость! Что вы здесь делаете?

Анна не удостоила ее ответом, просто поднялась и двинулась назад в замок. Значит, среди машин тоже не спрятаться: женщина точно знала, где искать беглянку.

Трио делегатов Всемирного форума вступило во владения Института времени с явной опаской. Их нельзя было не понять: для тех, кто никогда не покидал своего пространственно-временного континуума, пересечь границу силового поля и очутиться в месте, которого не существует ни в одном привычном смысле, — переживание довольно сильное. Делегаты вглядывались в почву под ногами, осматривали бытовые отсеки и задавали те же вопросы, что и все посетители, — и лишь через несколько часов освоились настолько, чтобы действительно приступить к следствию.

Для начала им был предложен обзор осуществленных перебросок во времени, с которым выступил сам директор. Лемберт, не принимавшая участия в подготовке текста, оценила взвешенную сентиментальность рассуждений о предотвращении войн, о высоком положении заложников в своих эпохах, о глубочайшем уважении Института времени к Всемирной конвенции 2154 года и об альтруистическом расширении святого дела мира на иные временные потоки. Затем Брилл мягко перешел к рассказу о конкретных заложниках, особо нажимая на самого первого. В течение четырех лет после того, как герр Гитлер был взят заложником, национал-социалистская партия Германии практически распалась. Президент Пауль фон Гинденбург умер в положенный срок, однако его преемники придерживались умеренных взглядов и мало-помалу навели в стране порядок. Правда, экономика Германии оставалась по-прежнему слабой, то и дело вспыхивали мелкие волнения, но мировой бойни не произошло.