Михаил Чернолусский - Фаэтон

Старшие офицеры, стоящие навытяжку, зашумели, заволновались. Но генерал повысил голос:

— Да, да, да! Пусть нам не говорят, что мы зря хлеб едим. Приказываю привести в готовность всю загородную артиллерию в целях…

Вскочив с кресла, генерал быстро, на одних каблучках повернулся. Лицом к сидящей на троне матушке.

— Я бы хотел доложить вам, ваше величество, что именно по инициативе УК-5 в город была допущена группа шпионов… — Лицо старушки нахмурилось. Генерал на секунду замялся. Но тут же вновь уверенно заговорил: — Я располагаю сведениями, ваше величество, компрометирующими пришельцев. Хочу обратить ваше внимание на возможность заговора против нашего города. Девочка, которую вы собираетесь использовать для разведения цветов, очевидно, служит им прикрытием… — Матушка на троне еще сильнее нахмурилась. Но генерал больше не тушевался. Он продолжал: — Не беспокойтесь, ваше величество, никакой трансляции мы не ведем. Это заседание я записываю для вас и для инопланетян на всякий случай. Я вам докладываю, ваше величество, что мы не собираемся отпускать господина Утяева, пока он не выдаст секретных данных… Наша цель — получить у него показания, которые бы не позволили некоторым друзьям с УК-5 сильно задирать свои носы.

Генерал замолчал и замер перед троном навытяжку, как и все присутствующие в кабинете. Матушка, однако, молчала. Минуту, две. И вдруг она трижды кивнула головой, слабо улыбнувшись. Однако, что это значило, не понял, кажется, никто или во всяком случае — каждый по-своему.

УК-5.Если бы Президент УК-5 был не в штатском костюме, а в генеральском, никто б его не отличил от начальника БОВа. Да и кабинет этот походил на генеральский как две капли воды. Приглашенные в кабинет консультанты и ученые помощники в бакенбардах сидели за длинным столом в глубокой задумчивости.

Президент, чью речь переводил Овва в своем лифте, поклонился сидевшей на троне матушке и, дождавшись кивка ее головы, начал свою речь, предварительно с минуту посвистел, что являлось, видимо, бессловесным вступлением.

— Господа! Сложившиеся обстоятельства вынудили меня собрать вас. Мы обязаны принять незамедлительные ответные меры. Речь идет о беспрецедентном вмешательстве в наши дела определенных кругов из БОВа. Ничего не понимая в трансцендентальном характере таких извечных категорий бытия, как пространство и время, они ополчились на наши принципы и ведут игру грязными методами. Похищен наш гость инопланетянин Ростислав Утяев. Дабы оправдать свои поступки, БОВ распространяет среди определенных кругов сведения, компрометирующие науку, не понимая того, что это палка о двух концах. Я прошу у ее величества матушки помочь нам найти инопланетянина, судьбой которого БОВ не имеет права распоряжаться. — Президент и все за ним повернули головы в сторону трона, на котором тихо сидела старушка. — Ваше величество! — сказал дрогнувшим голосом Президент. Но выражение лица матушки не менялось. Тогда Президент поднялся с кресла. — Хорошо. В таком случае, ваше величество, мы будем разыскивать Утяева своими силами. Разрешите?

Матушка, помолчав, трижды кивнула головой и слабо улыбнулась. Она любила казаться всем доброй.

Утяева уже тянуло ко сну. Он зевнул и, усмехнувшись, сказал Овве:

— Братец… Как говорится, буря в стакане воды. Я думал, у вас тут люди поумнее…

Овва обиделся.

— Мы не республиканцы, мы демократы! — сказал он.

— Слова, братец. Природа гибнет, душа человеческая гибнет у вас тут, а вы — дебаты… Э-э-э, комедия! — И, отмахнувшись от Оввы как от мухи, Утяев опять уснул в кресле.

Между тем, пока Овва, сидя в своих наушниках перед нишей, блуждал по эфиру, вылавливая новости, Утяев спал. Положив руки под голову, растянулся на лавочке. Черты лица у него были мягкие, добрые. Он улыбался во сне.

Снился ему смешной сон. Он едет на детском трехколесном велосипеде впереди целой колонны юных велосипедистов-трехколесников. Сияющие лица мальчишек, девчонок. Озорники гудят в свои огромные самодельные груши-дудки, привинченные к рулевым управлениям. Пешеходы на тротуарах флажками приветствуют колонну. Тяжелые встречные грузовики, автобусы сворачивают в переулки, освобождая детям дорогу.

Майское солнце над колонной. И сияющее лицо Утяева, директора Дома детских игрушек. Улица украшена флагами.

Утяев, не останавливаясь, жестом подзывает к себе милиционера-регулировщика. Тот, подбежав, услужливо козыряет. Утяев говорит регулировщику: