Юрий Тарский: Искатель. 1968. Выпуск №1

Десантники, мои новые товарищи, сидят на откидных скамьях вдоль бортов и в центре машины. У них спокойные лица, словно бы едут в городском автобусе. Многие дремлют «про солдатский запас», кто-то в самом хвосте, пристроившись к свету, листает книжку. Напротив меня у противоположного борта Леонид Михайлович Поскребышев, капитан медицинской службы, стоматолог, развязал свой пухлый рюкзак и с серьезным лицом копается в его нутре. Рядом с ним — Толя Швейкин, круглолицый, ясноглазый сержант, пристроив на колене блокнот, что-то торопливо записывает. Толя любимец подразделения и третейский судья во всех спорах товарищей. Он волжанин, успел год поработать модельщиком на заводе, мечтает об учебе в политехническом институте. И не только мечтает, серьезно готовится к этому. Может быть, и сейчас, кажется в такую неподходящую минуту, «щелкает» задачки по алгебре или тригонометрии. Рядом с ним, привалившись к борту спиной, сидит Гена Кукушкин, пулеметчик, а по совместительству ротный баянист и признанный острослов. Он худенький, длиннорукий. Ребята говорят, что неутомим в пеших походах. Я как-то спросил, откуда у него силы на это берутся. Ни секунды не промедлив, ответил с усмешкой: «Сапоги у меня кирзовые, да зато с атомными каблуками. Шаг шагну — километр за спиной». И сейчас, перехватив мой взгляд, Гена улыбается во весь рот и поднимает руку с оттопыренным большим пальцем. У него дела идут всегда только «на большой»…

Я пробегаю глазами по знакомым лицам и невольно думаю об этих ребятах, ворошу в памяти все, что узнал о них за эти дни. Не раз я видел на парадах машины с эмблемами ВДВ — воздушно-десантных войск. В них сидели, как на подбор, рослые, загорелые парни в летчицких шлемах и в новеньких, с иголочки мундирах. Проносясь по площади под тысячетрубный грохот торжественного марша, они гордо — мол, знай наших! — косились на рукоплещущие трибуны. Богатыри!..

А тут, в десантной части, едва войдя в ворота, я встретил просто до предела уставших ребят. Русые и темноволосые, кряжистые и узкоплечие, в пропотевших насквозь гимнастерках, в заляпанных рыжей грязью сапогах, они шли с учения. Струйки пота прочертили борозды на их дочерна загорелых молодых лицах. Сбоку строя шагал их командир, капитан, сухой, жилистый, с внимательным взглядом. И у него на спине тоже проступали белые разводья соли, и пыль запорошила брови и ресницы. В первой шеренге кто-то затянул песню. Тут же ее подхватил весь строй:

Это была рота капитана Денисова.

«Бравая рота», — сказал о ней командир части. «Певуны», — добавил строгий начальник штаба. И я тогда не понял — хорошо это или плохо, что певуны. Оказалось, хорошо — ротный хор, в котором участвуют все, от солдата до капитана, — принес немало славы всей части.

Я «прикипел» к этой роте и пробыл в ней до дня отъезда. Скажу заранее: ничего особенного за это время не случилось. «Рота занималась повседневной боевой подготовкой», — записано в журнале капитана Денисова. А если расшифровать, то это труд до седьмого пота: многокилометровые марш-броски с полной выкладкой, учебные стрельбы, рытье окопов, десантная подготовка, дневные и ночные тревоги.

Я часто и подолгу беседовал с офицерами, сержантами и бойцами. Хотелось понять: почему даже после самого тяжелого солдатского труда не видно скучных, унылых лиц? Почему радость, беда одного — радость или печаль всех! Почему все солдаты и сержанты с такой истовостью выполняют любые приказы немногословного, суховатого на вид Ивана Яковлевича Денисова? В общем «почему» набиралось очень много.

«Мы — ВДВ, и любое нам должно быть по плечу», — несколько заносчиво ответил водитель Саша Кальчевский. А Жора Картавцев, бывший колхозный шофер со Ставропольщины, сказал:- «У меня и отец был десантником-парашютистом. Нелегкая, конечно, служба, а мне нравится. Я за всю жизнь того не увидел бы, что повидал тут за год…»

Сержант Анатолий Швейкин, опытный командир, очень взыскательный к себе и к подчиненным, говорит так: «Трудная она, наша служба, но нужная. А ребята у нас лихие и неунывающие, потому что молоды, да и подготовка у них хорошая — и военная, и физическая. Традиции тоже не забывайте. У нас в ВДВ они не слабее, чем, предположим, на флоте…»

Однажды разговор о людях воздушно-десантных войск зашел у меня с командиром части. «Что из себя представляет офицер-десантник? — раздумчиво переспросил полковник. — Его образ в моем понимании условно должен укладываться в такую схему: любовь к своей профессии, хорошее знание ее и отличная выучка, твердая воля и высокий моральный дух. Это, конечно, не все, но, думаю, главное. И знаете, многие мои младшие коллеги, вернее — большинство, отвечают этой схеме, — убежденно сказал полковник. — Вот возьмите хотя бы старшего лейтенанта Левченко. Владимир Иванович служит офицером пять лет. Сейчас он заместитель командира роты, секретарь партийной организации. Три года до этого командовал взводом, и все три года его взвод был отличным, лучшим в части. В 1966 году за успехи в боевой подготовке Левченко был награжден орденом Красной Звезды, товарищи избрали его делегатом на XV съезд комсомола. Самостоятельный офицер, думающий. Для такого указки не нужны. Даешь ему задание и уверен — выполнит…»