Андрей СЕРБА - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №4

— Здрав будь и ты, воевода, — ответил Ягайло. — Но почему я вижу тебя здесь, в самом центре Литвы, а не на тевтонском порубежье, где должен стоять ты против крестоносцев и беречь от них по моему приказу границу?

— Твою границу, великий князь, — поправил его воевода. — Потому что я русич, а у Руси свои границы и свои враги на ней. И потому мое место не здесь, на чужой для меня земле, а там, где ордынский Мамай угрожает моей отчизне.

— Да, воевода, ты русич, но на верность ты присягал Литве и мне, ее великому князю. Почему же ты нарушил эту клятву?

Он был воином, великий князь Ягайло, и прекрасно понимал такого же воина, стоявшего сейчас против него. И он не хитрил, не лицемерил, говорил прямо, что думал, потому что только такой разговор был понятен таким людям, как он сам и русский воевода Рада.

— Да, великий князь, я давал клятву на верность тебе и твоему Литовскому княжеству. И скажи, разве не честно служил я тебе до этой самой минуты? Но сейчас, став врагом Руси, ты сам избавил меня от этой клятвы. Ты враг Руси, великий литовский князь, а значит, и мой.

Он снова поднял вверх руку в тяжелой железной рукавице, и холодный озноб пробежал по телу великого князя. Тесно сомкнутые ряды русичей, стоявшие до этого неподвижно, дрогнули и быстро раздались влево и вправо от дороги, еще шире охватывая овраг. А в просветах показались такие же плотные ряды русских лучников. В шлемах, кольчугах, с мечами на поясах, они стояли, положив стрелы на тетивы своих луков, полные стрел колчаны были передвинуты на бедра, червленые щиты и копья лежали возле их ног. Как и копьеносцы, они были неподвижны, но великий князь знал, что по первой же команде они поднимут свои луки, натянут тетивы и ливень стрел обрушится на тесно сбившуюся в овраге литовскую конницу. И это будет началом конца, потому что ни одна из стрел не пропадет даром. Им, стоявшим вверху русичам, выросшим в походах и закаленным в боях, без промаха попадавшим даже в узкие прорези тевтонских рыцарских шлемов-масок, будет сущим пустяком расстрелять литовских конников.

— Воевода, чего хочешь ты? — спросил Ягайло.

— Великий князь, я и мои воины-русичи идем на смертельный бой с вековым врагом нашей родины — татарской ордой. Наше место там, под русским стягом, среди русских воинов. И если ты не хочешь лишней крови и тысяч напрасных смертей — уйди с нашего пути.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — помедлив, сказал Ягайло.

Под вислыми усами воеводы Рады мелькнула улыбка.

— Прежде чем уйти отсюда, ты дашь нам свое княжеское слово в том, что не бросишь нам вслед свои тысячи, которым мы сейчас, как и тебе, дарим жизнь. Таково наше слово, великий князь.

Жестокими и обидными были слова русского воеводы для великого литовского князя, но сейчас он не мог дать волю своему гневу.

— Добро, воевода. Никто из литовских воинов не встанет на твоем пути, в этом я даю тебе свое княжеское слово. Теперь ты доволен?

— Да, великий князь, — проговорил воевода Рада. Он снова поднял вверх руку, и неподвижная стена красных русских щитов на гребне оврага шевельнулась, сомкнула свои ряды, скрыв за своими спинами лучников, и через мгновение перед глазами великого князя опять были только лес и кустарник…

— Они еще в Литве и целиком в твоей власти, — сказал Адомас, когда русичи уехали и он остался вдвоем с Ягайлой. — Ведь под твоим началом не только эти восемь тысяч воинов.

— Я дал свое княжеское слово, — ответил Ягайло.

— Но разве нет у тебя верных воевод, которые могут не знать о твоем слове?

Тяжелый взгляд великого князя заставил Адомаса съежиться.

— Боярин, сегодня русичи подарили мне и тебе жизнь. И я, великий литовский князь, обещал им тоже жизнь. Пока они находятся на моей земле, они будут живы. Так сказал я, великий литовский князь, и так будет.

Они сидели рядом на старом поваленном ветром дереве, в десятке шагов от них храпели и били копытами кони. В отдалении горел костер, возле которого сидели люди боярина Боб-рока.

— Князь, что заставило тебя самого скакать ко мне? — тревожно спросил Боброк, стараясь рассмотреть в темноте лицо князя Данилы. — Ведь знаешь, что после ухода полочан к Андрею Ольгердовичу вокруг твоей усадьбы полно глаз и ушей боярина Адомаса.

— Знаю это, боярин, да только не было времени у меня ждать твоего человека, а своего посылать опасно — не ровен час, схватят его ищейки Адомаса. Вот и пришлось скакать самому. На меня они без приказа напасть не посмеют.