Владимир Фильчаков: Зеркало взрыва

- Подумаешь, в школе. Смылись бы, и все дела.

- Да какая теперь разница, чья идея, - поморщился Стасик. - Пошли да пошли. Вон, пришли уже.

- Слушай, тебе не страшно?

- Нет, с чего бы, - соврал Стасик.

- А мне страшно, - призналась Ирина. - Все эти люди без следов, призраки какие-то, а не люди.

- Ну, призраков я отучился бояться еще в детстве, - Стасик приосанился, даже взглянул на подругу снисходительно. - Если они бестелесные, значит, ничего тебе сделать не могут, только напугать. Но мы же взрослые люди, мы же не станем бояться?

- Не станем, - неуверенно отозвалась Ирина. - Смотри, какое крыльцо.

Крыльцом она назвала огромную широкую лестницу, со всех сторон, насколько хватало луча фонарика, поднимающуюся к зданию. Она была в превосходном состоянии, и блестела под лучами света, словно ее только что отмыли от пыли. Парадный вход некогда представлял величественное зрелище - высокие, метра четыре, дубовые створки дверей, которые сейчас были сломаны, и валялись тут же, порубленные топором, но не поддавшиеся, словно были сделаны из железного дерева. Дети посветили фонариками в проход, и, что удивительно, лучи не наткнулись ни на какое препятствие.

- Ну? - сказал Стасик, чувствуя, что поджилки опять затряслись, и идти в эту пугающую темную пустоту ему совсем не хочется. - Может, не пойдем?

Эти слова он произнес с явной надеждой, и Ирина вдруг усомнилась в своем предприятии, на нее нахлынул обыкновенный страх.

- Может, и не пойдем, - сказала она, пытаясь хоть что-то осветить в парадном. - Только как мы себя потом чувствовать будем?

- Вот что, - сказал Стасик, стараясь говорить веско и решительно. - Я предлагаю так. Сегодня возвращаемся. Темно же, ни зги не видать. Сегодня у нас пятница? Ну вот, придем в воскресенье, с утра. Встанем пораньше и придем. К чему искать на свою задницу напрасных приключений?

- Пожалуй, ты прав, - согласилась Ирина. - Так и сделаем.

Однако, едва они начали поворачивать назад, к неописуемой радости Стасика, как случилось непонятное - зияющая дыра парадного неожиданно наехала на них, как поезд на киноэкране, и поглотила.

- Вот ни фига себе! - выдохнул Стасик, вертя фонарем из стороны в сторону. - Видала?

Ирина не ответила. Стасик похолодел, чувствуя, что на всем теле зашевелились волоски.

- Ирка! - крикнул он.

Ирины не было, она исчезла.

- Вот черт! - сдавленно сказал Стасик, озираясь. - Вот угораздило же...

И тут он услыхал на пределе слышимости, как будто за тридевять земель, слабый крик Ирины:

- Стасик!

Он тут же заорал в ответ, орал долго, пока не охрип. Перестал кричать, долго прислушивался, но больше уже ничего е слышал. Он не мог определить, с какой стороны шел звук. В довершение всех бед свет в фонарике стал тускнеть. Стасик потряс фонарик, и лампочка загорелась в полую силу. И тут он услышал за спиной шаги.

- Ирка! - он повернулся на каблуках и отпрянул, столкнувшись лицом к лицу с Виталием Анисимовичем. Ему показалось, что его облили ледяной водой. Ноги вдруг сделались слабыми, а во рту мгновенно высохла слюна, как было однажды в детстве, когда он засунул в рот пригоршню силикагеля. Он попытался заговорить, и это удалось ему с великим трудом. - Что...вы... А, это вы! Очень хорошо. Ирка где-то потерялась... Выведите меня отсюда.

Виталий Анисимович молча смотрел на него, и в голове у Стасика сделалось плохо - он вдруг вспомнил и разговоры о человечине, и испуг Виталия Анисимовича от этого разговора, а мясо, которое Стасик ел из котелка Дениса, сейчас уже казалось ему определенно сладким.

- Следуйте за мной, - веско сказал учитель, повернулся, и пошел в темноту, как показалось Стасику, совсем не к выходу, а вглубь здания. Он хотел было поправить учителя, указать верную дорогу, но спохватился, ведь он только что сам просил вывести его отсюда.

Учитель освещал дорогу старомодным фонарем, в котором теплилась свеча. Света такой фонарь давал очень мало, но Стасик выключил свой, тем более, что он опять замигал, стал светить тускло. Они шли в какой-то махровой темноте, абсолютно ничего не было видно вокруг, однако учитель несколько раз поворачивал, все время направо. Вот он повернул в очередной раз и скрылся за каким-то темным углом. Стасик поспешил следом, но учителя не было видно. Мальчик остановился, нерешительно окликнул Виталия Анисимовича, но ответа не получил. И тут на него накатила волна панического страха, он только сейчас осознал, что стоит в полной темноте и неизвестности, один, с неисправным фонариком в кармане, что бывший учитель завел его туда, откуда он уже никогда не сможет выбраться, и это слово "никогда" было последней каплей. Страх парализовал его способность соображать, и в панике мальчишка побежал. Он задыхался от страха и от бега, абсолютно ничего не видел перед собой, но ему мерещилось, что он несется по какому-то коридору, все время сворачивающему направо, и он поворачивал, поворачивал, поворачивал. Наконец силы оставили его, он упал навзничь, ощущая под собой шершавую холодную поверхность. Нащупал в кармане фонарик, включил. По-прежнему ничего не было видно, и мальчик опять спрятал фонарик. Им овладело безразличие. Ну и пусть. Он вот так и будет лежать в этом чертовом угольном подвале, где кругом одна только пустота, и так и умрет здесь. И поделом. Зачем было слушаться Ирку, которая завела его в эту тьмутаракань и бросила? И такая ненависть вдруг вспыхнула у него в мозгу, что появись в эту минуту Ирина, он набросился бы на нее и поколотил.