Валерия Аальская - Головастик

— Чаю?.. — неожиданно предложил он, доставая из ящика кружку и заварник и добавляя кипятка.

Я кивнул и поднес кружку к губам — пахло вкусно, это был любимый отцом молочный чай.

Некоторое время мы наслаждались ароматом.

— Максималисты, — с понимающей усмешкой, без презрения бросил отец. — В мире есть добро и зло, мир делится на черное и белое, ты хороший, справедливый, а все, кто этого не понимают — плохие и враги… И мир отчего-то кажется вам куда более черным и жестоким… Ничего, Луна мигом выбьет из тебя эту дурь.

Я молчал. Спорить не хотелось; к тому же, объяснять ему, что я давно уже не такой дурак, было совершенно бесполезно.

— Есть вещи, которые не обсуждают ни за столом, ни в коридорах, ни в спальне с супругой; видишь ли, даже здесь, на Корсарии, в нашей вилле, у стен все равно есть уши. И несмотря на то, что большинству из этих ушей я хорошо плачу, иногда — после двух рюмок замечательного рома, очередного пролета в казино или свадьбы любимой дочери — люди становятся разговорчивы и забывают о деньгах… а у меня есть тайны, которые я не хотел бы раскрывать.

Некоторое время он молчал; я смотрел то на мелькающую в чутких пальцах перьевую ручку, то на разгорающийся рассвет — окна отцовского кабинета выходили на местный "восток".

— Сегодня после завтрака, — тихо продолжил он, — мы с Винкл вылетаем в маленький пансионат на окраине Южного Солнца.

— Она не хочет, — быстро сказал я.

— До сих пор?.. — приподнял брови отец, а я подумал о том, что он, пожалуй, был прав насчет ушей.

— По-прежнему.

— Она предпочитает остаться здесь, и…

— Мне кажется, она сама не знает, чего хочет.

Отец горько усмехнулся; я впервые заметил, как много на его лице морщин и какие у него круги под глазами.

— Я поговорю с ней; возможно, она передумает.

Я пожал плечами — мне слабо в это верилось.

— Теперь о тебе. Тридцатого мы с тобой вылетаем на Луну, где ты продолжишь образование. У тебя есть два дня, чтобы определиться с учебным заведением и специализацией. Пожалуй, мы взялись за это слишком поздно… однако, думаю, уже первого октября ты приступишь к занятиям. Попрошу тебя крайне ответственно подойти к этому выбору.

Я молчал. Единственным, что меня интересовало, была кибертехника — но отец не одобрит этот выбор.

— Мне бы хотелось, конечно, чтобы ты занялся галактическим правом… В Высшем Лунном Колледже на факультете юриспруденции до сих пор открыт набор… Впрочем, я, разумеется, не настаиваю.

Я по-прежнему молчал. Я ничего не имел против права — оно давалось мне достаточно легко, гораздо лучше, чем классическая литература и лингвистика, но не увлекало меня. Такое образование — разумеется, при должном усердии, — было весьма полезно и перспективно, но…

Тогда мне не было никакого дела до всяких там специалитетов; я не мог понять, как отец может спокойно говорить об образовании, когда сегодня… сегодня двадцать седьмое сентября.

— Я надеюсь, — безмятежно продолжал отец, — что ты принесешь немало пользы роду Фииншир… К тому же через два года ты войдешь в большой Совет… И… в общем, я рассчитываю, что наши с тобой взгляды на твое будущее не слишком расходятся.

Расходятся. Слишком. Но Лунный Колледж…

— Я хотел бы поступить на специальность генетических проектов, — неожиданно для самого себя произнес я, слишком резко опуская на стол кружку с чаем.

Отец долго-долго вглядывался в мое безмятежное лицо.

— Мне казалось, ты не согласишься. Будешь настаивать на своей кибертехнике…

— Перспективы, немалая, польза, Совет… ты же сам понимаешь, — я, как мог безразлично, пожал плечами. Кибертехника казалась чем-то далеким и детским, вроде игры в конструктор.

Я хлебнул еще чая.

— Власть не дает ни спокойствия, ни уверенности, ни удовлетворения — она только лишает человека свободы, нагружая страшной ответственностью, и единственная причина, по которой я впрягся в это ярмо — мой долг перед родом, — тихо сказал отец, крутя в пальцах перьевую ручку. — Я не отговариваю, просто предупреждаю. Поверь, я с удовольствием отказался бы от всего этого и уехал на Землю откармливать уточек… Но это, — он широким жестом обвел кабинет, — к немалому сожалению, мое настоящее и мое будущее. В чем-то ты счастливее меня и Марка — у тебя есть выбор.

Я сидел и смотрел на огненный диск несуществующего солнца и сиреневые клубы несуществующих облаков.

Ты прав — и ошибаешься, отец. Долг не зависит ни от старшинства, ни от пола, ни от возраста — всего лишь от совести и мужества это принять. И он, пожалуй, есть у каждого человека — вот только далеко не каждый человек с этим согласен.