Михаил Савеличев - История Геродота

Машина раздвинула языки пламени и надвинулась на галеру. Корабль оказался в самом невыгодном положении - бортом к врагу, и тот этим воспользовался. Стена огня обрушилась на "Дельфин", и все и вся вспыхнуло на ней как вымоченные в волшебном огне тряпки.

Растолкав охрану Геродот взобрался на стену, когда сражение, по большому счету, кончилось. Вытирая слезы то ли от копоти, то ли от горя, Архистратиг о чем-то шепотом говорил с Распорядителем-экономистом. Тот на удивление послушно кивал головой, хотя речь несомненно шла о деньгах. Демосфен только мельком взглянул на облаченного в броню, нисколько не удивился его появлению, лишь дав сигнал телохранителям - пропустить.

Из-за зубцов стены в небо поднимались два иссиня-черных столба дыма, и Геродот не мог сообразить - что горит в гавани? Чуть ли не на цыпочках подобравшись к краю, он выглянул в амбразуру. Море оказалось обезображенным двумя неряшливыми огненными пятнами, в середине одного из которых пылала галера. Непонятное почерневшее сооружение, похожее на диск для метания, испорченное отверстиями и заусенцами, висело над "Дельфином", нисколько не озаботившись тем, что языки пламени лижут его днище.

Геродот все-таки не успел увидеть эту часть истории. Она миновала безвозвратно, оставив лишь дым, пламень и головешки.

Тем временем воздушной Машине надоело поджариваться на собственном огне, и теперь она медленно удалялась от берега в сторону открытого моря. Геродот оторвался от печального зрелища и стал беспокойно оглядываться, пока не усмотрел прислоненный к соседнему зубцу сигнальный щит.

Солнце было сильнее огня, даже волшебного, а море не хотело гореть. Пожар в гавани стихал, ветер наконец прорвался сквозь плотные жгуты дыма, злые волны с тоскливым воем откусывали от искрящих пятен громадные куски и ласкали обоженные бока "Дельфина". Но врагу это было уже не интересно. В свист ветра вплетался механический гул громадной мельницы, Машина то приседала над волной, зачерпывая зелень, то взлетала повыше к солнцу, высушивая мокроты больного моря. И было в ее движениях какое-то оскорбительное равнодушие, издевательское безразличие к мимоходом сотворенному злу.

Насмешка заставляла сжимать чуть ли не до хруста зубы, а также придала силы - медный щит вспыхнул на солнце, послушные управляющим рычагам пластины сдвинулись, вогнулись, солнечный зайчик на боку улетающего противника сжался, вонзился в закопченный металл и прогрыз там большую дыру. Самодовольный гул разбавился визгом, Машина подпрыгнула вверх, осела, на боку расплывалась желтая оспина и из нее вытекала чернота.

Врагу это очень не понравилось и первый залп по городу он сделал даже не изменив курса. Пространство вновь прочертили сияющие линии, беспорядочно уткнулись в стены, в портовые строения, прошли над головами Архистратига и его свиты и упали где-то далеко позади.

Воздух вспыхнул. Пылали люди и камни, айперон сочился из невидимых туч, собирался на земле в бурные, жгучие потоки и прокатывался по улицам и площадям Галикарнасса, обращая граждан, рабов и путников в живые факелы, разжимая им рты и царапая коготками языки и гортани.

Мрамор трескался и на его розовой поверхности проявлялись страшные картины мучений каторжников карфагенских каменоломен, дерево испарялось, не успевая даже загореться, оставляя пустоты на месте деревянных сооружений.

Души мертвых из фамильных склепов, опасаясь покосившихся крыш, покидали свои жилища и плачущими тенями ходили по полису, хватая прохожих и жалуясь на несправедливость. Слепые в первый и последний раз видели свет, безумные теряли остатки разума, воры выкидывали краденное из окон, лжецы просили милости у обманутых.

Взяв первую и самую легкую добычу, ожиревший от обильной еды огонь лениво упал на землю, хватал за туники мечущихся граждан, но уже не был ни на что способен. Ему нужен был помощник - молодой, яростный, исходящий голодной икотой. Машина приближалась к городу, чтобы начать новую атаку.

Просверленная солнечным лучом дыра в ее обшивке почернела, оттуда поднимался нездоровый дым, как от заживо сожженной жертвы, левый бок слегка заваливался, а из огнеметов тонкими струями вытекала тягучая жидкость, словно слюна бешенного пса. Видимо враг полностью списал со счетов "Дельфин", на котором все еще бушевал пожар и он походил на погребальную лодку северных варваров, так хоронившие своих прирезанных в драках соотечественников на потеху публике и на проклятья жрецов.