И Крупеникова - Предел бесконечности

- Индивида?!

- Хм,.. не совсем. Он взял основную,... как бы попроще выразиться,... главную часть будущего индивида.

- Чтобы сделать своего? И сделал? - глаза девочки загорелись азартом.

- Нет. Он не знает, как я создаю альтернативную жизнь.

- А мне ты расскажешь?

- Потом. Анюта, я тебя очень люблю. Обещаю, когда ты вырастешь и выучишься, я обязательно открою тебе эту тайну. А ты обещай, что никогда, никому не будешь рассказывать о моей работе.

- Да я давно обещала, - фыркнула Анна. - И между прочим, никому ничего не говорила. Даже Олегу.

- Ты у меня умница.

Жулавский чмокнул дочку в лоб. Этот дежурный поцелуй девочку раздражал, однако она мило улыбнулась и доверительно прижалась к отцовской руке.

Глава 2

Крах

"В холода, в холода от насиженных мест нас другие зовут города, - Будь то Минск, будь то Брест, - в холода, в холода..."

Старая запись, восстановленная на самом совершенном оборудовании, которым располагали люди, потрескивала и сипела. Хриплый мужской голос казался далеким и все же живым. Баллада впитывалась в сознание и прорастала спонтанными ассоциациями. Глаза закрыты. Картины всплывают и уходят, возвращаются и вновь уходят. Дороги, уводящие в неизвестность. Как ни старался Глеб отогнать этот образ, дороги появлялись снова и снова. Он увидел себя стоящим под железнодорожной насыпью. Приближался поезд. Огромный черный паровоз, существующий ныне разве что в музее, грохотал над головой. Дым тянулся над вагонами сизым шлейфом, опускался на землю, и полевые цветы ложились под тяжелым горячим воздухом.

Внешний сигнал. Еще раз. Глеб очнулся. Кто-то стучал в дверь. Сев на кровати, он выключил проигрыватель.

- Войдите.

Анна заглянула в комнату.

- Привет.

Глеб поднялся навстречу.

- Добрый вечер, Аня.

- Слушаешь музыку? - она с любопытством оглядела полупустое, похожее на чулан, помещение, где кроме низкой тахты, стола со стулом и одинокой книжной полки не было никаких предметов.

- Песни. Алексей Андреевич позволил мне пользоваться аудиоархивом.

- А-а, - девочка изобразила участие и для порядка повертела в руках коробку от музыкального минидиска, на котором стояла пометка "В.В., том No 2". - Я попрощаться пришла. Завтра уезжаю в колледж.

- Начало занятий перенесено на более ранний срок?

- Не, просто Антон сказал, что у отца какие-то незапланированные дела. Лучше мне быть в городе. Ты не знаешь, что происходит?

Глеб не знал. После гибели лаборанта он несколько дней провел в своей комнатушке. Решение не представлялось логичным с точки зрения рассудка. Но нечто иное, до сих пор известное ему как "ассоциативная база", настойчиво требовало уединения.

- И я не знаю, - вздохнула Анна. - Я беспокоюсь за отца. Антон торчит за своим компьютером, читает все, что появляется в сети. Зачем? - И не получив ответа, продолжала. - Отец сказал, что за тобой человек приедет буквально на днях. Раньше, чем договаривались. Мы, наверное, никогда больше не увидимся. Я желаю тебе удачи. Будешь меня помнить?

- Да. Обязательно. Оставайся такой, как ты сейчас.

- Как это? - девочка удивленно улыбнулась.

- Доброй, искренней.

- Постараюсь. Ну... пока, - она протянула индивиду руку.

Глеб аккуратно пожал девичью ладонь.

- Пока.

Плотно закрыв за собой дверь, Анна глубоко вздохнула. Что-то произойдет, упорно твердило шестое чувство. Под ложечкой опять противно сосало. "Все как всегда и не как у людей! А я ничего, ничегошеньки не знаю. Олег поднимет меня на смех, если я поделюсь с ним своими тревогами. Отец - отшельник. Меня никто не понимает. Ну и судьба мне выпала!" От жалости к себе к горлу подкатил тугой комок. Чтобы отвлечься, она опять подумала о пареньке, который ей нравился. Не так, что очень, но все-таки нравился. И это делало ее похожей на всех остальных. Приятельницы в колледже поменяли в ее годы не одного кавалера. Что ж, у нее еще все впереди.

В кабинете отца горела единственная настольная лампа.

- Папа, ты опять портишь глаза в потемках! - заявила Анна, встав за спиной у Жулавского.

Тот вздрогнул: не расслышал ее шагов.

- Анюта? Фу-ты, егоза. Когда ты вошла?

- Только что, - Анна с подозрением покосилась на большой микроскоп, стоящий перед отцом. - Па, я с просьбой.

- Конечно, конечно, - Жулавский отложил иглу, которой ковырял что-то темное на лабораторном стекле под линзой, и отодвинул в сторону папку. Анна прекрасно знала эту папку: в ней хранились рисунки матери - странные разноцветные узоры, составленные из прямых и ломаных линий, углов и точек.