Борис Крылов - Русалочка

- Это... - произнес он, уловив короткую паузу, - ... она и есть, любимая твоя... русалочка?.. - и захохотал дальше.

В воде - меж листьев и травы - пряталась огромная щука. Я вытолкал Толика взашей, он не сопротивлялся, продолжая гнусно хихикать:

- Ну и бабу ты себе отхватил! - гаркал он, погружаясь вместе с кабиной в шахту лифта. - Ну и красавицу!

Я запыхтел, сжал кулаки, так мне захотелось перерезать стальной трос, взять наточенные маникюрные ножнички и чик-чи-рик - поставить шлагбаум его злобствованиям. "И взобрался я на дерево высоченное, по суку прополз толстенному, срезал я сундук таинственный, расколдованный; срезал ножничками маникюрными..." Крики стихли, кабина, оттолкнувшись от бетонного дна колодца, пошла вверх. "Вынул я из сундука коробок с жизнью, жизнь на кончике иглы, иглой проткнуто яйцо, яйцо в утке, утка в животе Толика..." Кабина замерла на площадке перед самым моим носом: соседи? Нет, полудверку оттащил на себя Толик и тихо, из-за решетки, миролюбиво, но настойчиво, сказал:

- Не пей больше, друг ситный, ладно? - и отпрянул внутрь своего временного жилища, отпустив полудверку, - пнул я ногой металлическую решетку... "И упал он вместе с кабиной зеркальной, отсеченной от мира реального, на самое дно, самого глубокого беспросветно-паутинного подвала, в самую гущу скоплений канализационных..."

Я долго терзал душу глупыми надеждами мести - пока из глаз не потекли слезы, пока не вспомнил, что ждет меня в растерзанной квартире...

Опустившись возле ванной, сглатывая слезы, я смотрел на пятнистую рыбину, которая стояла в воде, не шевелясь. Я ожидал чего угодно, только не этой уродины. Как она могла так себя изуродовать? Я погладил щуку по корявой хребтине:

- Что же ты сделала с собой, девочка моя дорогая? Ведь мы так любили друг друга... "Любили? - напомнил о себе беспощадный вэ-гэ. - Она - да! А ты? Кого, кроме самого себя любил?"

- Ее, ее любил! - возразил я, продолжая поглаживать щуку. "Любишь и пьешь, пьешь и любишь, а по-трезвости сопли пускаешь". - Ты не прав!.. - застонал я, пальцы разжались, отпустили рыбину, но остались по пояс в болотной воде; щука лениво вильнула хвостом, резко вывернулась и вцепилась мне в кисть...

- У-уой! Отпусти! Гадина! - от неожиданной боли я стиснул зубы, прикусив язык, выдавив из него горько-соленые капли. Щука, не сонная, не старая и не больная, как разнузданная сторожевая собака, рыча, терзала мою ладонь: по воде потянулись ручейки, расплываясь розовыми, пятнами крови. Моей крови!

- Ах, ты тварь! - другой рукой я схватил щуку за хребет, поднял ее в воздух и принялся дубасить рыбиной по краю ванной. Щука извивалась, разбрызгивая чешую, хрустя костями, но челюстей не разжимала: я крушил ею все вокруг минут двадцать, пока не схватил молоток и не проломил щуке череп. Лишь тогда она засудорожила и безвольно повисла на руке, но челюстей - волчью хватку - не ослабила. С трудом приподняв руки - вместе с рыбиной - я открыл входную дверь, вышел на площадку. В соседней квартире жила врач-хурург, известный специалист в области космической травматологии. Я уперся носом в пупочку звонка, дважды сообщив о себе. Хвала всевышнему, она оказалась дома!

- Костя? - сказала она, открыв дверь, глаза и рот.

- Да вот, приютил животину, а она меня отблагодарила...

- Проходите! - кивнула она, помогая перебраться через порог: я так ослаб, что меня качало... рухнул прямо на пол...

- Потерпите, Костик, начинаем обработку.

Я потерпел, еще раз, и еще два. С помощью специальных кусачек она обломила щуке резцы, высвободив мою синюшную кисть из пасти окостеневшей туши. Руке сразу стало легче, спокойнее, теплее. После укола мне поднесли мензурку спирта - для дополнительной дезинфекции - и я желудочно возликовал.

- Что вы намерены делать с рыбой? - спросила тетя-доктор.

- Можно, я оставлю ее вам? - тихо намекнул я на вторую мензурку, - мне с ней не управиться - стухнет...

- Можно, - согласилась догадливая хозяйка. - Попробую сварить уху и накрутить котлет. А вы приходите на ужин, хорошо?

- Хорошо, - кивнул я и нагнулся к мертвой рыбе: тоска и боль пронзили сердце. - Щу-учк-а мой-аа... - прошептал я, любимай-аа мой-аа... я у-убил те-ебя, й-аа, й-аа... собственными руками, - слезы капали на пол, на пятнистую шкуру щуки.

Хозяйка пригнулась, насторожившись, прислушиваясь к алкогольным излияниям, а я, не понимая себя, продолжал подвывать.

- Может, успокоительного?.. - осторожно спросила соседка.

- Не-по-мо-жет... - я замотал головой.

- Костя, жестко произнесла соседка, - идите домой, вам необходимо отдохнуть, это реакция на кровопотерю. Я сама зайду вечером. Только никуда не выходите один! Вы меня слышите?