Тед Чан - Если 2003 № 11

Роман Быкова едва не получил премию «Национальный бестселлер». На эту же премию претендовал еще один псевдоисторический роман — «Голая пионерка» Михаила Кононова. Вообще-то, это самая натуральная детская порнография, но выполненная в стилистике соц-арта. Автор, используя штампы советской идеологии и язык Михаила Зощенко, глумится над героикой Великой Отечественной. Фронт здесь похож на пионерский лагерь, но в нем всего одна пионерка по прозвищу Муха, каковую офицеры целого полка «употребляют» всеми мыслимыми способами. А идиотически инфантильная Муха, в которой высоколобые критики разглядели и Лолиту, и Богородицу, и Орлеанскую Деву, ночами совершает полеты в разных стратегических направлениях с невнятной целью и никаким результатом. Иногда при этом замечает в небе немецких валькирий.

Способность к полету — довольно распространенный способ показать возвышенную натуру девушек не от мира сего. Летала, например, главная героиня культового в 1970–1980 годах романа болгарского писателя Павла Вежинова «Барьер». Даже в рассказе-фантазии Ивана Тургенева «Призраки» есть летающая девушка.

В «Голой пионерке» это качество профанируется. Летает Муха не по причине возвышенной души, а потому что тронулась мозгами от ужасов войны и под воздействием коммунистической пропаганды. А еще потому, что Кононову явно не хватало сюжетного действия. Стратегические полеты никак не работают на сюжет, но позволяют раздуть произведение до романного объема. Вычеркни эти полеты, и роман сократится до повести. Фантастические перебивки, кроме того, периодически останавливают однообразный сексуальный конвейер, способный вогнать в тоску даже педофила-садиста.

Великая Отечественная послужила сюжетной канвой и для двухтомной эпопеи «Любовь мифогенных каст» Павла Пепперштейна (первый том — в соавторстве с Сергеем Ануфриевым). Главный герой, парторг Дунаев, после контузии еще и наедается галлюциногенных грибов. В результате он оказывается в иной реальности и узнает, что все сущее, равно как и придуманное, разделено на особые касты, яростно сражающиеся между собой. Параллельно войне на земле идет война между русскими фольклорно-литературными героями и персонажами западноевропейской литературной сказки. В общем, Колобок против Карлсона.

Роман, однако, не фантастический, а постмодернистский и постструктуралистский. Грубо говоря, литература исчерпала все сюжеты и идеи, поэтому остается только брать за основу чужих героев, заимствовать эпизоды и цитаты, играя ими, как ребенок с конструктором «Лего». Или адаптировать к нынешней жизни, как музыку Бетховена для мобильника.

Основной смысл постмодернисткой прозы — игра со знакомыми и знаковыми образами. И чем дальше содержание от реальной жизни, чем сложнее зашифрованы образы, изощренней их взаимодействие, чем труднее все это для восприятия, тем элитарней произведение. Прибавьте к этому галлюциногенную психоделику, фрейдизм, матерную лексику, немного нарочитой китчевой пошлости и получится «проза не для всех». В «Любви мифогенных каст» абсолютно бредовое содержание с массой тончайших подробностей организовано по законам мифологии. Но если в романах фэнтези мифологическое пространство четко очерчено — «славянская» фэнтези, «западноевропейская» фэнтези, то Пепперштейн использует одновременно принципы всех мифов мира, вплоть до бушменских, в которых основным веществом для сотворения живых существ в сухой Калахари служит единственно возможный материал — свежий, пардон, кал. В итоге получился постмодернистский «интеллектуальный триллер», читатель которого занят не столько самим содержанием, сколько его раскодировкой.

Литературная игра с читателем, можно считать, уже оформилась в самостоятельный жанр. И главным направлением сделался римейк известных произведений. Особенно постарался в этом направлении издатель Захаров, крестный отец Бориса Акунина. Но если для «взрослого» читателя литературные поденщики перелицовывали классику, того же «Идиота» Ф. М. Достоевского, то для «юных» потребителей была заказана версия «Старика Хоттабыча». Некто Сергей Кладо под двусмысленным псевдонимом Обломов соорудил сказочно-фантастический и чудовищно косноязычный роман «Медный кувшин старика Хоттабыча». Знакомый всем сюжет был переписан по законам современной элитарной прозы, в коей маргинальные явления становятся центральными и обязательно наличие молодежного слэнга, марихуаны, компьютера и прочих атрибутов «современности».