Тед Чан - Если 2003 № 11

Лежала бы башня поперек долины Сеннаарской, два дня ходу понадобилось бы, чтобы пройти от одного ее конца до другого. Но башня стоит, и требуется полный месяц и еще половина, чтобы взобраться от ее основания до вершины, даже если человек не обременен грузом. Однако редкие мужи поднимаются с пустыми руками: большинство волочет за собой тачку с кирпичами. Четыре месяца минет с того дня, когда кирпич, уложенный в тачку, окажется у стены, дабы успокоиться в ней.

Хиллала всю жизнь прожил в Эламе. О Вавилоне он знал лишь то, что там скупают эламскую медь. Медные слитки грузили на корабли, а те держали путь по Каруну в Нижнее море [1] Персидский залив. ( Прим. перев. ) и оттуда уже поднимались вверх по Евфрату. Хиллала и остальные рудокопы двигались посуху с торговым караваном, везущим ядра для катапульт. Они шли пыльной дорогой, которая, петляя по предгорьям вниз через долинки, вывела их наконец на зеленые поля, расчерченные каналами и насыпями.

Никто из них прежде не видел башни. Она показалась им за много лиг: тоненькая, как ниточка из льняной кудели, линия колыхалась в знойном мареве, вздымалась из корки грязи, какой предстал сам Вавилон. Когда они подошли ближе, корка выросла в могучие городские стены, но башня заслонила все. Когда они опустили взгляд на речную пойму, то увидели шрамы, которые она оставила вокруг города: сам Евфрат протекал теперь по широкому низкому ложу, вычерпанному ради глины для кирпичей. К югу от города рядами выстроились печи для обжига, ныне остывшие.

Когда они подошли к городским воротам, башня нависла над Хиллалой. Он и вообразить не мог подобной громады: единый столп, в обхват, наверное, больше храма, а все-таки возносится так высоко, что исчезает из виду. Рудокопы шли, запрокинув головы и щурясь на солнце.

Нанни, друг Хиллалы, ткнул его в бок локтем, преисполнясь страха.

— И мы на это полезем? На самый верх?

— Поднимемся, чтобы рыть. Это… против естества.

Рудокопы достигли главных ворот в западной стене, откуда как раз выходил другой караван. Все притиснулись друг к другу в узкой полоске тени от стен, а Бели, старший над ними, крикнул привратникам, стоявшим на башнях:

— Мы рудокопы, призванные из земли Эламской.

Привратники обрадовались.

— Это вы прокопаетесь через свод небес? — вопросил один.

— Мы.

Веселился город. Праздник начался восемь дней назад, когда на высоту отправили последние кирпичи, и продолжится еще два. Каждые день и ночь город танцевал, пел и пировал.

Бок о бок с кирпичниками пировали тягловые, чьи мышцы были как связки канатов от бесконечных штурмов башни. Всякое утро какая-нибудь артель начинала восхождение с тачками, они взбирались четыре дня, передавали свой груз следующей артели и на пятый возвращались порожними в город. Одна другую сменяли артели до самой вершины, но только самые нижние пировали с городом. Тем, кто жил наверху, послали достаточно мяса и вина, чтобы праздник растянулся на весь столп.

Вечером Хиллала и другие эламские рудокопы сидели на глиняных скамьях за полным яств столом, одним из многих, какие поставили на городской площади. Рудокопы завели разговор с тягловыми, расспрашивая о башне.

Нанни сказал:

— Один человек говорил, будто каменщики, работающие на вершине, вопят и рвут на себе волосы, если уронят кирпич: ведь четыре месяца уйдет, чтобы его заменить. А когда упадет человек, то не замечают вовсе. Это правда?

Словоохотливый тягловый Лугата покачал головой.

— Нет, это пустые байки. Наверх поднимается непрерывный караван кирпичей, каждый день вершины достигают тысячи штук. Утеря кирпичика для каменщиков ничего не значит. — Тут он наклонился поближе. — Но есть одно, что они и впрямь ценят больше человеческой жизни… Мастерок.

— Но почему мастерок?

— Если каменщик уронит свой мастерок, то будет сидеть праздно, пока не доставят новый. Четыре месяца он не сможет отрабатывать пищу, поэтому вынужден будет брать в долг. Утратив мастерок, каменщик безутешно стенает… Но если падает человек, а его мастерок остается, работники втайне радуются. Следующий, кто уронит свой, может взять лишний и продолжить работу.

Хиллала ужаснулся и уже было попытался подсчитать количество инструмента, взятого с собой рудокопами. А потом догадался.