Алексей Кудряшов: Сказка об искушении

Просто я вдруг почувствовал, что лежу весь мокрый на чем-то неровном, жестком и холодном. И понял, что живой. Чувства возвращались ко мне постепенно. Возникло ощущение, будто меня трясут за плечо. Потом я услышал голос - слабый и далекий. Он звал меня: - Виктор, Витька, ты живой? Вить!.. Голос становился все громче и громче, и я догадался вскоре, что это Борька-шахматист. Но я не мог пошевельнуться, я не чувствовал ни рук, ни ног. Я был даже не в силах открыть глаза. Потом я понял, что меня куда-то несут. Причем несут небрежно, будто бревно, а не человека. Умудрились даже стукнуть обо что-то. Кто-то застонал. Господи, да ведь это же я стонал! Странное это ощущение - мысль работает, а тело не повинуется. Будто парализованный. Неужели я на всю жизнь таким останусь? Эта мысль испугала меня. Я напрягся и неистовым усилием воли заставил себя пошевелить пальцами правой руки. Получилось! Но это движение отобрало столько сил, что я опять на некоторое время отключился. Когда сознание вернулось ко мне, я снова почувствовал, что лежу на чем-то твердом, но на сей раз гладком. В голове шумит, но в целом состояние сносное. Я осторожно приподнял веки. Солнечный свет безжалостно ударил по глазам и на несколько мгновений ослепил меня. Чуть попривыкнув к нему, я разглядел перед собой Борьку и... Андрея. Того самого, который вылетел за борт. Через четверть часа стараниями Борьки я уже знал в общих чертах, что с нами приключилось. Оказывается, нас троих после взрыва выбросило в океан, а уж он, потом, руководствуясь непонятно какими соображениями, выплеснул нас на почти круглой формы скалистый островок, имевший в поперечнике метров сто. Таким образом, мы остались совершенно без средств к существованию, зато живы и невредимы. Остальные же, несомненно, погибли. И мы-то спаслись чудом, только потому, что находились в момент взрыва на верхней палубе. Первым пришел в себя Борька. В двадцати шагах от него лежал Андрей. Борька привел его в чувство, а затем в противоположной стороне островка наткнулись на меня и перенесли подальше от воды. Так я очутился чуть ли не посередке острова, на одинокой, высоко поднятой, точно операционный стол, отполированной природой гранитной плите. Скалы отступили от этой плиты, создав вокруг небольшую ровную каменистую площадку. Единственной достопримечательностью острова был старый деревянный столб с перекладиной в форме буквы Г. Он торчал около самой плиты, напоминая чем-то виселицу. Непонятно, для каких целей его сюда воткнули, но ясно хотя бы, что когда-то на эти скалы ступала нога человека. Правда, было это давно и пет никаких оснований надеяться, что подобное повторится в ближайшее время. А значит, мы обречены. Пока Борька рассказывал мне обо всем, эта мысль неотвязно стучала у меня в мозгу. Когда он замолчал, я обронил задумчиво: - А вот успели ли они дать SOS? Андрей меня понял. - Вряд ли, - ответил он. - Взрывом разворотило весь корабль. Сразу. - Значит, в ближайшие три дня нас никто не хватится. За это время без пресной воды мы просто подохнем. - Может быть, будет дождь. Мы сделаем выемки в скалах, и они наполнятся водой, - предложил Борька. - Ты умеешь вызывать дожди? - ехидно спросил я. - Посмотри на небо. На небе не было ни облачка. Это сколько же мы пролежали без сознания, если ветер успел далеко унести пугавший на корабле дождик? - Если не пойдет дождь - будем умирать, - негромко сказал Андрей. Как-то уж слишком буднично прозвучали у него эти слова. Наверное, целый час просидели мы на гранитном "столе", не говоря ни слова друг другу и тупо разглядывая нагромождения скал. От этого пейзажа мне стало тошно. Захотелось пить и курить. Курить даже сильнее. Инстинктивно я принялся шарить у себя по карманам. Но пиджака, когда-то небрежно накинутого на плечи, естественно, не было, а сигареты я держал обычно в нем. Так что все мои старания были напрасны. Впрочем, нет. В заднем кармане джинсов я нащупал зажигалку и свернутую вчетверо бумажку. Я заботливо положил зажигалку рядом с собой (одежда-то на мне уже практически высохла на солнце, но внутри карманов было еще мокро; так что пусть-ка зажигалка подсохнет), а записку аккуратно развернул. Бумага была сырая и буквально расползалась в руках. Я положил ее на ладонь, разгладил и прочел:

"УБЕЙ НОЖОМ ДВОИХ - И ТЫ СПАСЕШЬСЯ".

Синяя паста. Корявый детский почерк. Та-ак. Нельзя сказать, чтобы я испугался. Я не сомневался, что эту глупую записку мне подсунули, пока я был без сознания. Сделать это могли только Андрей или Борька. Скорее, даже Борька - у него натура такая, взбалмошная. - Зачем ты это сделал? - небрежно поинтересовался я у него. Борька изобразил на лице удивление. - Вот это. - Я протянул ему бумажку. Он прочитал. - С чего ты взял, что это я написал? Да я в глаза этой бумажки не видел! - А ну, дай-ка, - попросил Андрей и взял у меня с ладони записку. - Чушь какая. - Я пойимаю, что чушь, но откуда она у меня взялась? - рассердился я. На корабле мне ее подсунули, что ли? - Вполне может быть, - равнодушно согласился Андрей. - Там же нож упоминается. А какой у нас может быть нож? Борька вдруг изменился в лице и стал лихорадочно ощупывать свои карманы. И вытащил из кармана брюк симпатичный складной ножик. Пластмассовая рукоятка изображала выгнувшуюся лису. - Однако, - глупо пробормотал я. - Нож появился, - скучающим голосом прокомментировал Андрей. - А нет ли у тебя там еще чего-нибудь случайно? - И вправду есть, - осипшим внезапно голосом сказал Борька и вытащил из кармана листочек бумаги, коекак свернутый, измятый и промокший. Он развернул его и побледнел. Я отобрал бумажку и прочел:

Читать дальше