Грег Бир - Город в конце времён

— Похоже на гору, подвешенную вверх тормашками, — сказал Хрен.

— Она как будто изо льда, — неуверенно заметил Денборд.

— «Кутерьма», — вдруг раздался голос Патуна. — В ней таится опасность.

— В каком смысле «кутерьма»? — нахмурилась Тиадба.

— Никто в Кальпе не знает об этих феноменах ничего определенного. Похоже, они каким-то образом воздействуют на определенные точки местоположения в Хаосе. Они считаются опасными, так как все силы Хаоса сосредотачиваются вокруг них — появляются новые колеи, собираются служители Тифона, пленники пробуждаются на новых уровнях рабства. Кутерьма ведет к быстрым изменениям и возникновению новых и мощных факторов.

— То есть рождаются новые монстры? — спросила Фринна, дрожащей рукой цепляясь за Денборда и подтягивая его поближе. Тот не возражал.

Махт на несколько шагов удалился от группы, желая бросить взгляд на равнину, с которой они пришли.

— Эй! Все опять съеживается! — крикнул он. — Даже Кальпа видна! Вон и Свидетель появился!

Тиадба обернулась и чуть не упала от головокружения. Свет сворачивался штопором, и возникало впечатление — нет, уверенность, — что Хаос начал очередной раунд схлопывания, как воздушный шарик с развязанной горловиной. Если бы они в свое время подождали подольше… может, и не пришлось бы так долго идти, чтобы очутиться в нынешнем месте?

— Под нами колея! — взвизгнула Фринна.

Действительно, камни разгладились и стали вязкими, всасывая их ступни с пугающей скоростью. Пилигримы словно проваливались сквозь плоскую, бледную поверхность. В горах вокруг долины разверзались трещины, через которые тянулись новые колеи прямиком к зеленоватой массе в центре.

Кхрен вскинул их последнее стрекало, но не успел его активировать: из тумана выскочило щупальце и мгновенно — как удар хлыстом — цапнуло оружие из рук.

Все, опоздали.

Над ними нависли тени — полуслепые, выпученные глаза дико вращались, рыскали по грунту, пятнистые морды растянули пасти под высокими, вогнутыми тушами, — они окружили группу, с чавканьем переступая гибкими ножками-колоннами…

Тиадба словно в трансе следила за тем, как ее товарищей подхватывали мельтешащие, едва видимые когти. Одна задругой в воздух взмывали корчащиеся фигурки.

Самый крупный и необычный Молчальник — три морды, слившиеся воедино, четыре глаза с морозным инеем бельм и булавочными зрачками мрака, — пригнулся над Тиадбой и ощерился в ухмылке. Протянулась лапа. Девушку сжали усеянные шипами пальцы.

Из центра долины — тронутого изморозью неясного зеленого здания и ледовой горы, висевшей точно над ним, — донесся дикий, визжащий вопль, словно мириады тварей, лишенных всякой надежды на спасение, заставляли демонстрировать восторг, счастье…

Заставляли петь.

Исполинские фигуры на скалах пробудились от оцепенелого сна, хотя в их шевелении не было жизни, — и медленно потянулись к подножию, будто хотели собраться, чтобы понаблюдать и, возможно, принять участие в Кутерьме.

На глазах Тиадбы с ее товарищей сдирали доспехи. Настала и ее очередь. Трехликий и четырехглазый Молчальник, покряхтывая от удовольствия, обнажил ее руки и ноги, шипастые пальцы сдавили гермошлем, который раскрошился, как ореховая скорлупа, едва успев выдать последние слова Патуна:

— Это неверный пункт назначения. Луч ма…

Тиадба не испытывала никакой боли. Словно вакуум высосал всю надежду — что-то проникло ей в разум, принялось копаться, ворошить, раздирать… и наконец, обнаружило искомое.

— Твоя сестра.

И не голос, и даже не бесплотное присутствие… пустота пустот, спокойствие вещи, которая не обладала собственной речью, но пользовалась голосами других, чтобы сообщить:

— Никто к тебе не присоединится. Твои истории не будут рассказаны.

Ее спутники не были мертвы. Они изменились, но лишь немного; более того, они до сих пор сопротивлялись, даже лишившись скафандров — дергались, шевелили губами, но их никто не слышал. Сжимая в лапах легкую ношу, Молчальники понеслись по новой колее к центру долины. Тиадбу медленно вращало. В сполохах закрученного света собирались исполины, обрастала новыми деталями зеленая масса, меняла очертания… под белесой взвесью проглядывали волнистые формы… Древняя опалесцирующая иллюзия была нарушена — нагло, с издевательской насмешкой: полупрозрачные нефритовые башни и купола растеклись по долине, — и девушка поняла , признала в этом видении то, чем оно некогда было.