Грег Бир - Город в конце времён

Бидвелл улыбкой выразил свое согласие с таким мнением.

Джинни интересовали более насущные проблемы.

— Как получается, что история течет мимо нас? — спросила она. — Разве ее куски не слишком велики? Как они проскальзывают мимо друг друга? Если все они нанизаны на единую прядь подобно бусинам в четках… нет, не понимаю.

— Превосходный вопрос. Разлом может произойти и вдоль, и поперек фатумов, которые достигли тупика или разлохмаченного конца, порой высвобождая фрагменты огромной длительности и расстояний, которые, как вы выразились, начинают «проскальзывать» мимо друг друга. Эти перестановки можно связать линиями или струнами, по которым движутся ваши конкретные бусины.

— И в итоге все эти бусины собираются в своеобразный затор, как на реках, по которым сплавляют лес…

— Похоже на то. Нас предохраняют тексты — в какой-то степени. Однако основная защита исходит от ваших сум-бегунков, которые удерживают нас в своего рода пузыре, — по крайней мере, пока не растворятся остатки разломанного мира снаружи. А после этого мы, возможно, сами увидим ужасы и чудеса чудовищных пропорций. — Плечи Бидвелла поникли. — Непостижимых даже для меня. Тут поневоле смиришь гордыню…

— Вам это только на пользу, — заметила Агазутта.

Бидвелл налил себе еще бокал.

— Дело в том, что взбесилась-то как раз вторая сестра.

«Отбеливательница», ластик. Ее сорвало со всех будущих якорей… ее словно вынудили или уговорили выйти на охоту за всеми, кто владеет чудесными камнями. Ее облик изменился радикально, хотя и раньше она была более чем мрачной — но вплоть до последнего времени она прислуживала сама, а теперь хочет, чтобы все и вся служило ей. Сум-бегунки защитили от стирания вас — но отнюдь не всех людей, которых вы знаете и любите. Я бы осмелился предположить, что вы двое — пасынки, сироты. Вам не удалось найти письменных свидетельств вашего рождения — то же самое касается ваших родителей, которых вы столь хорошо помните. Именно это проделывают сум-бегунки — на ваш след трудно напасть, зато вы получаете возможность менять, пермутировать собственные судьбы. И наконец, вы грезите, видите сны — как бы протягиваете руку и касаетесь тех, кто был избран, тех, кто расположен далеко — в конце времен, как вам довелось услышать. По крайней мере, такой мне удалось сделать вывод, хотя множество загадок еще остается.

Он заглянул в свой почти опустевший бокал.

Ошеломленная Джинни пыталась вспомнить мать и отца. У нее задрожали губы при мысли, что она представляет собой их последнюю «запись» в этом мире. Все остальное — сгинуло.

— Вторая сестрица… — продолжил было Бидвелл, и тут раздался резкий звон.

Все встревожено переглянулись. У Бидвелла лязгнули зубы — сухой, жесткий стук — а на висках вздулись жилы. Джеку пришло в голову, что он впервые увидел старика перепуганным.

У задремавших женщин сон как рукой сняло.

В комнате воцарилась полнейшая тишина. Никто не смел пошевельнуться.

— Последние люди на Земле сидели и мирно беседовали, — наконец подала голос Мириам. — А кто-то взял и позвонил им в дверь.

— Не подавайте виду, что мы нервничаем, это плохо действует на дам, — предупредил Бидвелл, идя с Джеком по лабиринту книжных коробок и ящиков. — Не могу сказать, что это для меня полнейший сюрприз. В конце концов, у нас только два сум-бегунка — по-моему, требуется как минимум еще один.

Джек проследовал за ним на выход, а оттуда на разгрузочную эстакаду. Если не считать «тойоты» Мириам, парковка была пуста. За проволочной оградой тянулись припорошенные угольной пылью тени, виднелись фрагменты сооружений и загадочные клубы пара, расплывающиеся, как чернила на промокашке, все больше и больше завоевывая то, что некогда именовалось городом Сиэтл.

Джек четко видел одинокий, запачканный палец, что давил на кнопку звонка сквозь проволочную сетку забора.

Бидвелл спустился с эстакады и направился к воротам. Из серых пятен на фоне мрака сконденсировались две фигуры. Хозяин склада остановился, упер руки в боки — явно не желая что-либо говорить или делать. Джек подошел и встал рядом. Оба посмотрели сквозь ограду.

Чумазое бледное лицо — мужчина, постарше Джека лет на десять, — медленно вынырнуло из мглы: сначала глаза, затем нос, скулы, губы — непримечательные, правильные черты, обострившиеся из-за страха и усталости. Глаза юркие и настороженные.

— Одного я вижу, — сказал Бидвелл. — А кто второй? Давайте-ка, встаньте оба поближе.