Артур Кларк - Одиссея длиною в жизнь

— А как с Человечеством?

— Бывали моменты, когда мне хотелось вмешаться в их жизнь — но предупреждение, данное Человечеству, распространяется и на меня.

— Мы соблюдали его не слишком тщательно.

— Достаточно тщательно. А пока, нам нужно сделать многое, прежде чем закончится короткое лето Европы и снова придет длинная зима.

— Сколько у нас на это времени?

— Мало; меньше тысячи лет. И мы не должны забывать о судьбе жителей Юпитера.

Знаменитый небоскреб, возвышающийся над лесами Центрального Манхэттена в одиноком великолепии, почти не изменился за прошедшую тысячу лет. Он составлял часть истории, и его сохраняли в благоговейном почтении. Подобно всем историческим памятникам, его уже давно покрыли тончайшей алмазной пленкой, чтобы исключить разрушительное действие времени.

Те, кто когда-то присутствовал на заседании первой Генеральной Ассамблеи, никогда не смогли бы предположить, что прошло больше девяти столетий. Их могла бы, однако, заинтриговать совершенно ровная черная плита, стоящая посреди плазы и почти копировавшая очертаниями здание ООН. Если бы — подобно всем остальным — они протянули руку и коснулись ее, их озадачила бы легкость, с которой их пальцы скользнули по черной как смоль поверхности.

Но их еще больше бы озадачили — нет, привели в благоговейный восторг изменения, происшедшие в небе…

Последние туристы ушли час назад, и плаза совершенно опустела. Небо было безоблачным, и уже виднелись наиболее яркие звезды; свет звезд послабее меркнул в лучах крошечного солнца, сиявшего в полночь.

Свет Люцифера отражался не только от черного стекла древнего здания; его лучи освещали и узкую серебряную радугу, пересекавшую южную часть неба. Вдоль и вокруг нее двигались — очень медленно — крошечные огоньки: шло общение всех миров Солнечной системы, расположенных между ее двумя солнцами.

И если очень внимательно присмотреться, можно было различить тонкую нить Панамской башни — одной из шести алмазных труб, связывающих, подобно пуповине Землю с ее рассеянными в космосе детьми, — которая на двадцать шесть тысяч километров протянулась вверх от экватора, чтобы соединиться с Кольцом Вокруг Мира.

Внезапно, почти с такой же быстротой, как и родился, Люцифер начал угасать. Ночь, которую люди не знали на протяжении тридцати поколений, снова заполнила небо. Засияли ранее изгнанные — и невидимые — звезды.

И во второй раз за четыре миллиона лет Монолит проснулся.

В заключение мне особенно хотелось бы поблагодарить Лэрри Сессинса и Джерри Снайдера за предоставление мне данных и координат кометы Галлея при ее следующем приближении. Они не несут ответственности за те изменения в орбите кометы, которые я включил в повествование.

Я также весьма благодарен Мелвину Россу из Ливерморской национальной лаборатории им. Лоуренса не только за его поразительную по смелости теорию планет с алмазным ядром, но и за экземпляры его исторической (я надеюсь на это) статьи на эту тему.

Полагаю, мой старый друг доктор Луис Альварес получит удовольствие от моих невероятно отважных выводов, основанных на его исследованиях, мне хочется поблагодарить его за поддержку и вдохновение в течение последних тридцати пяти лет.

Я очень обязан сотруднику НАСА Джентри Ли, моему соавтору по "Крэдл", за то, что он доставил мне из Лос-Анджелеса в Коломбо портативную машинку "Кайпро-2000", что позволило мне писать эту книгу в самых экзотических и — что еще более важно — уединенных местах.

Главы 5, 58 и 59 частично основаны на материале, взятом из "2010: Одиссея два". (Если уж сам автор не может заниматься плагиатом своих собственных книг, тогда кому это дозволено?)

25 апреля 1987 года

Артур К.Кларк

Коломбо, Шри-Ланка

С тех пор как я завершил роман, произошли странные события. Я полагал, что пишу художественное произведение, оказалось — я ошибался. Смотрите, что произошло.

1. В "2010: Одиссея два" космический корабль "Леонов" имел на борту "двигатель Сахарова".

2. Спустя половину столетия, в "2061: Одиссея три", глава 8, космические корабли перемещаются в межпланетном пространстве с помощью двигателей, в которых катализаторами служат мюоны, действующие на принципе "холодного термояда" — реакции, открытой Луисом Альваресом с коллегами в 1950-е годы (см. его автобиографию: Alvarez. - NY: Basic Books, 1987).