Артур Кларк - Одиссея длиною в жизнь

Рольф Ван-дер-Берг чувствовал, будто его втягивают в какую-то огромную, липкую паутину межпланетных интриг; как ученый, привыкший всегда — почти всегда — получать прямые и недвусмысленные ответы на вопросы, задаваемые им природе, он чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, у него вряд ли есть основания считать себя невинной жертвой. Он пытался скрыть правду или, по крайней мере, то, что он считал правдой. И теперь последствия обмана начали множиться подобно нейтронам при цепной реакции, причем результаты могут оказаться такими же разрушительными.

На чьей стороне Крис Флойд? И вообще, сколько здесь сторон? Бурская лига, несомненно, как-то замешана, раз уж сведения о горе Зевс просочились и стали достоянием многих. Но ведь и внутри лиги множество фракций и немало групп, находящихся в оппозиции к ним; все это походило на зал, где — куда ни глянь — видишь свое отражение в зеркалах.

И все-таки Рольф был уверен в одном: Крису Флойду можно доверять — хотя бы из-за его связей. Готов побиться об заклад, подумал Рольф, что на время этой экспедиции, он работает по заданию АСТРОПОЛа — каким ни окажется этот период — коротким или длинным.

— Я готов помочь, Крис, — произнес он задумчиво. — Ты, наверно, подозреваешь, что у меня есть кое-какие мысли. Не исключено, впрочем, что они могут оказаться совершенно необоснованными… Меньше чем через полчаса все станет ясно. А пока мне хотелось бы сохранить их в секрете.

И это не просто врожденное бурское упрямство, подумал Рольф. Если он ошибся, ему не хотелось бы умирать среди тех, кто знает, что трагедия произошла из-за его глупости.

Этот вопрос мучил второго помощника Чанга с того момента, когда "Гэлакси" успешно — к его удивлению и облегчению — перешел на орбиту снижения. В течение следующих двух часов корабль находился в руках всевышнего или, по крайней мере, в руках сэра Исаака Ньютона; оставалось лишь ждать, когда наступит время окончательного торможения и спуска.

На мгновение ему в голову пришла мысль — а не попробовать ли обмануть Розу и в момент, когда "Гэлакси" приблизится к Европе на кратчайшее расстояние, дать ему обратный вектор, повернуть корабль и направить его снова в космос. Тогда "Гэлакси" окажется на устойчивой орбите и со временем их может спасти экспедиция с Ганимеда. У этого плана был, однако, крупный недостаток: уж его-то, Чанга, спасать не придется. И хотя он не был трусом, ему совсем не улыбалась мысль, что он станет посмертным героем космических трасс.

В любом случае надежда пережить следующий час была мала. Ему приказали посадить космический корабль в три тысячи тонн, одному, без всякой помощи, на совершенно незнакомую поверхность. Даже на Луне, которую Чанг знал как свои пять пальцев, он не решился бы на такой подвиг.

— Сколько минут до начала торможения? — спросила Роза. Это не было вопросом — скорее, напоминало приказ. Несомненно, она разбиралась в основах астронавтики, и Чанг отказался от последней отчаянной надежды перехитрить ее.

— Пять, — ответил он с неохотой. — Можно, я предупрежу экипаж, чтобы они готовились к посадке?

— Нет, я сама. Где микрофон?.. ВНИМАНИЕ, СООБЩЕНИЕ С МОСТИКА. ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ НАЧИНАЕМ ТОРМОЖЕНИЕ. ПОВТОРЯЮ, ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ. КОНЕЦ.

Ученые и офицеры, собравшиеся в кают-компании, ждали этого объявления. В одном им повезло: наружные видеомониторы остались включенными. Возможно, Роза забыла о них; скорее всего, это ее не интересовало. И вот теперь беспомощные зрители — в буквальном смысле плененная аудитория — наблюдали развертывающуюся перед ними картину.

Серп Европы, затянутый облаками, заполнил весь экран камеры заднего обзора. Нигде в сплошной пелене водяных паров, конденсирующихся на обратном пути к ночной стороне, не было ни единого просвета. Само по себе это не имело никакого значения, потому что до последнего момента спуск будет контролироваться радиолокатором. Однако для наблюдателей, вынужденных полагаться на свое зрение, тревожное ожидание лишь усиливало агонию.

Никто не смотрел на приближающийся мир с таким вниманием, как человек, который изучал его в течение почти десяти лет с чувством бессильной неудовлетворенности. Рольф Ван-дер-Берг сидел в хрупком, рассчитанном на малую силу тяжести кресле, пристегнувшись тонкими ремнями, и едва не пропустил момента, когда началось торможение и невесомость исчезла.

Через пять секунд тормозная тяга стала максимальной. Офицеры что-то вычисляли на своих карманных компьютерах; лишенные доступа к главному навигационному компьютеру, они во многом гадали, и капитан ждал, когда сформируется общая точка зрения.