Артур Газаров - Мост над пропастью

Полчаса утекли, будто песок между пальцами.

Евгений Михайлович поднял голову, погладил коротко стриженную седеющую бородку.

Дмитрий замер. Почему-то казалось, что здесь, что-то не так.

Евгений Михайлович вынес приговор:

— Извините друг, вам неуд!

Зеленовато-серые глаза вцепились строго. Взгляд твердый, внимательный. Трудно смотреть в такие глаза, в глубине души Дмитрий почувствовал, что наткнулся на острое, колючее.

— То есть как? — округлились голубые глаза Дмитрия, ясные как у ребенка.

Евгений Михайлович встал. Неспешно подошел к окну. Хозяин кабинета молчал, видимо обдумывал, как поступить, затем повернулся, пронизывающим взглядом посмотрел на Дмитрия. Взор у Евгения Михайловича долгий и острый. Создавалось впечатление, что он совершенно спокойно читал мысли, будто видит человека насквозь. Явно бывший препод, подумал Дмитрий. Непроизвольно поднялся с кресла. Трудно усидеть, когда рядом стоит человек с очень сильной энергетикой, ощущающейся на уровне подсознания.

— Я как заказчик не удовлетворен результатом, — Евгений Михайлович подошел ближе. От него исходил тонкий аромат дорогого мужского одеколона.

— В чем ваши претензии, что мы сделали не так? — развел руками Дмитрий, нахмурившись.

Дмитрий со стороны выглядел серьезным и целеустремленным человеком. Сейчас и без того бледное лицо сделалось как белый лист бумаги. Мышцы лица напряжены, зубы сжаты.

Сразу после окончания института Дмитрий учредил собственную организацию, набрав таких же молодых специалистов — однокурсников. Третьим по счету заказчиком новоиспеченной компании "Технограф" представился Евгений Михайлович Еремченко. До этого проблем никаких не возникало, но и заказчики попадались намного проще. Первым к ним обратилось муниципальное жилищно-коммунальное учреждение, второй по счету оказался частный предприниматель, занимающийся охранной деятельностью.

— Может, присядем, — коротким жестом гендиректор компании "ГеоИнформатик" указал на кожаный диван, уютно пристроенный возле стены напротив окна.

У Дмитрия внутри закипало, не привык, когда в чем-то упрекали. Как это так, они старались, работали, можно сказать со всей душой отнеслись к заказу, а тут тебе вот оно — придирки, несправедливость, и вообще, похоже, им не хотят платить за работу. Знаем мы…

— Не сердитесь молодой человек, — голос у Евгения Михайловича звучал тихо, но ровно и уверенно. Он мог, не повышая голос, заставить себя внимательно слушать большую, разновозрастную аудиторию.

— Да, я, вообще-то…, - сбиваясь, начал, было, Дмитрий. Со стороны всегда хорошо заметно, что человек нервничает. Сам же он этого не всегда замечает.

— Понимаю, я все прекрасно понимаю, — остановил решительно Евгений Михайлович, по-отечески сжав руку.

— Тогда я ничего не понимаю, — Дмитрий покраснел, сразу стало жарко. Пришлось ослабить галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу белоснежной сорочки.

Выражение лица у Евгения Михайловича не менялось. Лицо человека, внушающего доверие и уважение с первого взгляда. Всегда ухоженный, внимательный и, как любили поговаривать подчиненные, слишком справедливый. Глядя на него трудно утверждать, что этот человек может говорить неправду. Казалось, ложь с несправедливостью и Евгений Михайлович просто несовместимы.

Он любил, когда все расставлено по полочкам, когда не остается никаких недоговоренностей, двусмысленностей.

— Итак, Дмитрий, давайте обо всем начистоту. Позвольте мы с вами не будем друг друга обманывать. Так ничего хорошего у нас с вами никогда не выйдет. Согласен — вы выполнили работу, затратили время, силы, понесли определенные материальные расходы и так далее. Вы сейчас ждете от меня, чтобы я немедленно подписал акт выполненных работ, так? — Евгений Михайлович рассматривал Дмитрия, будто видит человека впервые, хотя знакомы они более шести месяцев.

Евгений Михайлович улыбнулся, но Дмитрию показалось, что это совершенно не к месту. Обидел, а теперь еще и улыбается. У Дмитрия характер так и не изменился с детских лет, обидчивый, вспыльчивый. Чуть что сразу надуется, лицо темнее тучи. Но любая обида у него, будто летняя гроза, всегда проходила сразу. Следов не оставалось, словно водой смывало. Часто шел на примирение первым. Дмитрий рос единственным ребенком в семье, все внимание родители уделяли ему. Привык, что окружающие всегда хвалят, уважают, ценят.

— Не знаю, не знаю…, - скривился Дмитрий, отвернувшись. В голове шла самая настоящая битва. Что делать? Как быть дальше, забирать и уходить, или переделывать? Он никак не мог решить, от сомнений на душе становилось скверно.