Елена Вахненко - Сквозь время

Торрей сердился на себя за то, что так неосторожно сказал про жену. Как те-перь быть? Как и говорила Джемма, эта заказчица не похожа на предыдущих. Но откуда же ему было знать, что она, как всегда, права? Для художника стало настоя-щим мучением писать Нерину, вглядываться в ее отрешенное лицо, словно для того, чтобы изобразить его черты на холсте. Но на самом деле он искал признаки, что и она испытывает что-то подобное ему, и, не находя их, художник с какой-то стран-ной обидой принимался выводить портрет Нерины.

Нерина проводила дни, считая минуты, оставшиеся до сеанса. Но как только появлялся художник, она надевала маску равнодушной веселости, пряча за нею свои мысли и чувства. Быть может, если бы не слова Виолы, она и решилась бы показать свое истинное отношение к художнику, но при мысли, что он все равно останется равнодушным, ей становилось не по себе. "Пусть лучше и я буду казаться ему та-кой" — убеждала себя она, и все равно чувствовала невольные угрызения совести. И вот картина была готова. Торрей молча смотрел на Нерину, понимая, что расстается с нею навсегда, и не зная, как можно продлить минуты расставания.

— Вот и все, — как-то глухо произнес он. Нерина нахмурилась и, не найдя, что ответить, лишь молча кивнула.

— Прощайте, Нерина, — тихо сказал Торрей.

— Спасибо вам за все, — столь же тихо ответила та.

— Картину я окончу дома, там осталась пара последних штрихов. Ее вам занесет моя прислужница, — кляня себя за сказанные слова, но все же говоря их, произнес Торрей. Нерина почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица, а в глазах вот-вот появятся слезы. Отвернувшись к окну, она с расстановкой повторила:

— Спасибо вам за все.

Торрей вышел из залы, оставив Нерину одну и не зная, что, как только за ним закрылись двери, молодая женщина, уронив голову на грудь, беззвучно запла-кала.

…Торрей сидел в глубоком кресле, закутавшись в теплый плед и глядя в окно на ночное небо. Он сидел неподвижно уже около часа, не в силах подняться — ведь тогда придется что-нибудь делать, а ему хочется поразмышлять, хотя вряд ли при-дет что-либо путное в голову.

— Джемма! — вдруг крикнул он и тут же мысленно обругал себя. Никогда еще Торрей не позволял себе приказывать ей таким тоном. Похоже, любовные тревоги портят его.

Через минуту двери отворились, и на пороге показалась Джемма: в светлом платье, с каштановыми волосами, убранными в простую прическу.

— Сеньор, Вы звали меня? — она чуть удивленно приподняла брови, словно не понимая, что заставило его отступить от собственных привычек и кричать через всю комнату. Впрочем, нет, вряд ли поведение Джеммы можно было бы сравнить с чьим-то еще. Даже Торрей не знал, о чем думает она.

— Да, — нехотя произнес художник, стараясь за усталым безразличием скрыть смущение. — Я прошу тебя, сходи к Нерине (ну, моей заказчице!) и отнеси картину. Или поручи это кому-то другому.

— С удовольствием, — Джемма посмотрела прямо в глаза Торрею и с расстанов-кой проговорила: — Я поручаю это Вам, сеньор.

— Что?! — от неожиданности он подскочил в кресле. Уставившись на Джемму художник сердито нахмурился.

— Извини меня, но ты все-таки моя служанка, — но, не смотря на старания, Тор-рей не смог вложить в свои слова и капли гнева. Джемма умела словно бы нейтрали-зовать дурные побуждения.

— Я знаю, сеньор. И пытаюсь помочь Вам. Вы ведете себя, как маленький ребе-нок, — Джемма чуть склонила голову набок, во взгляде ее появилась легкая насмеш-ка. — Вы, итальянцы, так высокомерны! Но сейчас не об этом. Дело в том, что госпо-жа Нерина ждет Вас.

— Тебе-то откуда знать, кого она ждет? — пробурчал Торрей и откинул покрыва-ло. Под проницательно-ироничным взглядом своей служанки ему было неуютно нежиться в кресле. Действительно, он напоминает маленького мальчика! Джемма же продолжала:

— Дело в том, что я сегодня ходила к ней.

— К кому ты ходила?! — Торрей вскочил на ноги и подбежал к ней. Но резкие слова замерли у него на губах, когда он встретился со спокойным взглядом Джем-мы. Откинув челку ото лба, он чуть дрожащим от все еще не угасшего раздражения голосом произнес: — Честное слово, иногда мне кажется, что ты не человек, а ангел-каратель, спустившийся с Небес;

Джемма ничего не ответила на его замечание, выражение ее лица осталось таким же.

— Я ходила к госпоже. Нерине. Когда я назвала ей свое имя, мне на долю секун-ды показалось, что она кинет в меня подушкой, — при последних словах в глазах Джеммы появились искорки смеха. Торрей сердито посмотрел на нее: