Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07

— Лейтенант… — прозвучало вдруг словно бы из-под земли, и все чуть не вздрогнули. Это заговорил Костик Стоеростин. — Лейтенант… — глядя прямо в глаза, проникновенным, пробирающим до сердца голосом продолжал он. — Пора выбирать, лейтенант… С кем ты? С пролетариатом или с его угнетателями…

Мурыгин зажмурился и мысленно застонал. Ну не мог, не мог так поплыть Костик с двух малых стопок! И водка была не паленой — в минимаркете куплена!.. Видимо, сказалось отравление свежим воздухом.

— Россия гибнет, лейтенант… И если не ты, то кто?

Глаза Раисы Леонидовны сияли нежностью. Лейтенант заметно помрачнел. Кажется, хочешь не хочешь, а придется брать.

— Как ты мог? — вопрошал невменяемый Костик. — Как ты мог, лейтенант, пойти в услужение олигархам? Ты, сын трудового народа!..

Кое-кто из бродящих по округе дачников, заслышав исполненный правоты голос, встрепенулся и со всех ног заспешил к мурыгинскому участку. Пора было кончать комедию. Господин полицейский стиснул зубы и, подойдя к сидящему Стоеростину, крепко взял за локоть. Рывком поднял на ноги.

— Так, да? — сказал тот. — Ну бери! Веди в каземат! Всех не перевешаешь!.. — И загорланил, озорник: — Орленок, орленок, взлети выше солнца…

Как он при таких его проделках и закидонах ухитрился остаться живым в течение последних двадцати лет — загадка.

Умб!..

Взрыва не было — ни вспышки, ни грохота, — а вот взрывная волна была. Мурыгина приподняло и бросило на покатый земляной бугорок, слава богу, прогревшийся на солнышке и, стало быть, относительно мягкий.

Секунду лежал в ошеломлении, не зная, что и подумать. Привскинулся, огляделся. Стоячих на пустыре не наблюдалось — то ли их тоже сшибло, то ли сами залегли с перепугу. Изумленная тишина длилась еще мгновения три. Затем истошный женский визг — и все кинулись кто куда.

Мурыгин вскочил и побежал вслед за Костиком.

Они едва не проломили осиновую рощу насквозь. Не так был страшен сам катаклизм, как последовавшая за ним всеобщая паника. К счастью, сунулись в такие дебри, что волей-неволей пришлось остановиться.

— Вот это нас шуганули… — хрипло выдохнул Костик, обессиленно ухватясь за древесный ствол.

Глаза у него были очумелые, но, кажется, вполне уже трезвые.

— Идиот… — не менее хрипло отозвался Мурыгин и, согнувшись, уперся ладонями в проседающие колени. — Ты чего на лейтеху попер?..

— Я?.. — изумился Костик. — Ну извините!.. — Привалился к стволу спиной и с блаженством на физии ополз наземь. — Слушай… Но как он нас, а?..

— Кто «он»?..

— Ну, этот… чья теперь делянка…

Мурыгин даже задыхаться перестал.

— Так… — вымолвил он, присаживаясь на корточки, поскольку прошлогодняя палая листва была еще сильно влажной. — Та-ак… Вот, значит, как мы заговорили… А кто мне вчера голову морочил? Дело рук человеческих…

— Почему морочил? — возразил Костик, чьему обтерханному кожаному плащу ничего уже повредить не могло: ни грязь, ни влага. — Честно исходил из информации… которую ты мне… ох-х… Ничего себе пробежка… Чего бежали, спрашивается?..

— Ты первый и побежал… — напомнил Мурыгин. — Так чья теперь делянка?

— А я знаю?.. Нашел, кого спрашивать…

Сидеть на корточках было с непривычки очень неудобно. Сергей Арсентьевич поднялся с кряхтением, поискал глазами пенек. Пеньков поблизости не случилось.

— Самое время нервы успокоить, — подсказал Костик.

— Чем? — огрызнулся Мурыгин. — Сумку-то я там оставил!

— Там?.. — не поверил Костик.

И встал.

— Не пойду я туда! — громко возмущался Сергей Арсентьевич, следуя по пятам за направляющимся к пустырю Костиком. — Тебе что, мало было?..

Роща кончилась. Остановились.

— Ну и где ты ее?.. — сказал Костик, всматриваясь. — А, вон она, родимая. Лежит себе…

— Я туда не пойду, — упорствовал Мурыгин.

— Кто тебя тащит-то? — бросил Костик, не оборачиваясь, и двинулся прямиком к чернеющей вдали сумке. Мурыгин поспешил за ним. Оставаться одному не хотелось. Сначала шел, как по минному полю, то и дело ожидая пресловутого «умб!..», потом осмелел и малость расслабился.

Лишенная строений и заборов территория напоминала теперь колхозный сад. Серые голые ветви плодовых деревьев помаленьку обретали сиреневый весенний оттенок. Зеленели бугорки. Постанывала ворона. И опять ни одного человечка. Хотя вроде за овражком что-то мелькало.

На мурыгинском пне мародерствовали сразу три кошки (две — щучьей расцветки, одна — с претензией на принадлежность к сиамцам), дожирали консервы. Завидев людей, спрыгнули и помедлили, не зная, метнуться прочь или же, напротив, попытаться выклянчить еще чего-нибудь. Костик отнес подальше недовылизанную банку и вернулся.