Лев Стекольников - Кладоискатель ABC [Сборник фантастических и приключенческих произведений]

Оболочка была влажной!

Она казалась совсем свежей! Больше того! На подоконнике учёный обнаружил маленькую лужицу бурой жидкости…

— Личиночная жидкость, — прошептал профессор. — Значит… нет, я схожу с ума. Надо как-то объяснить и этот факт, а то можно спятить от таких чудес… Влажность оболочки можно объяснить… Ммм… хотя бы сильной росой. Ведь окно было открыто. А личиночная жидкость… мм… могла капнуть сверху, возможно на наличнике висела куколка бабочки. Бабочка вывелась ночью. Может, она и сейчас сидит там?..

Никодим Эрастович снова распахнул окно и далеко высунулся. Нет, ни внизу на траве, ни вверху на наличнике не было никакого насекомого.

— Ах как глупо получилось! — горевал учёный. — Может быть, я упустил потрясающее открытие! — Он снова и снова разглядывал оболочку яйца неизвестного насекомого…

— Дядя Дима! Пора вставать! — послышался из-за двери голос Мары.

Профессор так расстроился, что отказался от завтрака, чем очень удивил Мару.

— Ты трудный человек, — сказала она. — То приходишь в восторг от обыкновенных сосисок, то отталкиваешь тарелку с твоими любимыми пельменями.

Никодим Эрастович только вздыхал и морщился. Перед уходом он завернул в газету осколки янтаря, оболочку «сосиски» и упрятал их в портфель.

Как только Тулумбасов уехал, Мара, вооружась тряпкой и половой щёткой, вошла в кабинет учёного, старательно стёрла со стола пыль, подмела пол и, собрав мусор, вынесла его на помойку.

Нечего и говорить, что лекцию Никодим Эрастович провёл посредственно. Кое-как связав концы с концами, он едва дождался конца занятий. Студенты удивлялись, но, любя своего старого учителя, прощали ему бесконечные «ээ», «так сказать» и прочие слова — пустышки, которые раньше у него встречались крайне редко…

— Заболел старик, — сказал один студент.

— А может, семейные неприятности? — предположил второй.

— Наверно, и то, и другое, — заключил третий…

Никодим Эрастович Тулумбасов считался хорошим энтомологом. Особенно он преуспел в ортоптерологии, то есть в науке о прямокрылых. К прямокрылым же относятся кузнечики и саранча. Мысль о том, что он упустил возможность изучить живое ископаемое насекомое не давала ему покоя! Рассказать о том, что произошло с ним прошлой ночью он не хотел: боялся, что коллеги поднимут его на смех. Ехать в Ольховку тоже очень не хотелось — это причинило бы новые огорчения… Нет, надо забыть всё, что было. Пусть эта янтарная груша уйдёт из памяти, как сновидение.

Тулумбасов решил остаться на несколько дней в городе. Он пошёл на почту и послал Маре телеграмму: «Остаюсь связи экзаменами неделю. Дядя Дима».

Но он не прожил в городе и пяти дней. Как раз тогда, когда вернулось свойственное ему ровное и весёлое состояние духа, пришла телеграмма от Мары: «Огород погибает. Помойка зарастает. Теряю голову. Мара».

Первая фраза была понятна. Мария Семёновна вскопала две грядки и засадила их салатом, редисом, морковью и укропом. Никодим Эрастович не раз уже «спасал» огород, собирая с рассады различных гусениц и личинок. Но что означает тревога за помойку? И почему она зарастает? Надо было ехать в Ольховку.

С бьющимся сердцем Никодим Эрастович подходил к своему домику. Он отворил скрипящую калитку и прямо направился в огород. Профессор зашёл за угол дома и от удивления уронил портфель.

Помойки не было видно под мощной буровато-зелёной рощей неведомых растений. Одни поднимались тонкими чешуйчатыми столбиками, другие напоминали пушистые хвосты белок, третьи торчали голыми круглыми рогами с шишечками на кончиках ветвей. Профессор замер.

— Это хвощи-каламиты, — шептал он, глядя на столбики, — а там… эти пушистые… ну, конечно! Это ископаемый папоротник-сигилярия. А этот куст с шишками — лепидодендрон! Самый настоящий! Вот он какой!

— Посмотри на огород! Посмотри на огород! — услышал Никодим Эрастович за спиной, но он был так изумлён, что ещё минут пять молчал, весь уйдя в созерцание.

— Огород? — наконец переспросил он хрипло.

— Да, да, огород! — уже сердито повторила Мара.

Профессор со вздохом отвернулся от чудесной рощи и нагнулся над грядками.

— Я бы сказал… — протянул он, рассматривая изгрызенные всходы овощей, — я бы сказал, что это похоже на остатки от пира саранчи…

— Мне от этого не легче! — воскликнула Мара. — Дядя, ответь прямо, это твоих рук дело? Это какой-нибудь твой опыт? Так?