Юрий Константинов - Лицо Аэны

Именно тогда в сельве высадился десант первых миссионеров.

…За семнадцать лет агент не стал отшельникам другом. Слишком многое их разделяло. Агент не представлял жизни без комфортабельных чудес мегалополиса, отшельники же их отвергали. Агент появился на свет в киндерполисе, отшельники же имели отцов и матерей. Лозунг «Искусственное — лучше настоящего!» казался агенту верхом совершенства, отшельники же считали целью жизни доказать обратное.

Нет, агент не стал им другом. Но он перестал считать отшельников врагами. Уже одно это было нарушением инструкции.

Уже одно это могло считаться в мегалополисе преступлением.

Сознание этого больно донимало агента.

Капсула замедлила падение и наконец остановилась. Агент вышел на улицу.

Солнечный свет ослепил его. Агент переждал немного, пока привыкнут глаза. Затем шагнул вперед и уже занес было ногу над лентой движущегося тротуара, когда рядом выросла высокая фигура.

Незнакомец был облачен в какую-то допотопную хламиду, перепачканную влажной глиной, его ввалившиеся щеки заросли многодневной щетиной. Над плечом мужчины вились две пестрые бабочки. В центре ультрасовременного мегалополиса, на залитой солнцем улице, этот человек выглядел странно, почти нереально, словно выходец из иного, неведомого мира.

В следующее мгновение агент понял, что, по сути, так оно и есть — незнакомец принадлежал к отшельникам. Агент был уверен в этом. Ремесло, которым занимался столько лет, давало ему уверенность. Таких лиц он повидал немало за стеной.

«Чудеса, — подумал агент. — Отшельник сам явился в город. И ни стена, ни все фильтры службы безопасности его не остановили…»

Отшельник молчал, присматриваясь к агенту, словно пытался понять, этот ли человек ему нужен. Наконец, разжал сухие, запекшиеся губы:

— Это ты приходил в сельву. Я знал, что разыщу тебя рано или поздно. Узнаю вот по той отметине, — и указал на едва заметный шрам на скуле агента.

Тот машинально провел пальцем по белому рубцу — памяти о давней и не слишком приятной встрече в сельве.

— Ты обвинял нас в том, что мы погребаем себя заживо, а могли бы наслаждаться комфортом. Я не верил тебе. Разве можно верить хотя бы одному слову охотника за черепами?..

Агент лишь усмехнулся невесело, услыхав знакомое прозвище.

— Но кое-кого тебе удалось отравить медом фальшивых слов, — продолжал отшельник своим глухим голосом. — Я вернулся с охоты и узнал, что Мария и еще несколько наших женщин ушли с тобой. Ты должен знать, где они, где Мария.

Агент глядел на него с изумлением. Нужно быть миссионером, чтобы оценить, на что шел и чем рисковал отшельник, дерзая осуществить свою почти безумную затею, — пробраться в мегалополис и попытаться разыскать своих близких.

— Кто она, эта Мария? — спросил он. — Твоя жена, дочь?..

Отшельник осторожно извлек из-под своей хламиды что-то завернутое в плоские листья, бережно развернул.

Со старой голограммы на агента глядели живые, смеющиеся глаза черноволосой девушки, почти подростка.

— Здесь она совсем юная, — проговорил отшельник, — но других снимков у меня нет. Не так-то просто изготовить голограмму в сельве. Мария должна была стать моей женой. Я… — он запнулся, бросив нерешительный взгляд на агента, но все же сказал — медленно и тихо, словно преодолевая какую-то мучительную преграду, — я люблю ее.

— Понимаю, — сказал агент.

— Понимаешь? Ты? — глаза отшельника сузились. — Где тебе понять, ловец душ! Твоя профессия — предавать. Обманывать и предавать. Если бы не ты, если бы не ты…

Он поднес к груди дрожащие острые кулаки.

Широкая быстрая тень скользнула по их лицам.

Агент прикрыл глаза ладонью и провел взглядом патрульный гравилет службы безопасности.

Стоило ему захотеть, и огромная машина в мгновение ока очутилась бы над головой незнакомца и тот исчез бы, втянутый мощной струей газа в ее бронированное нутро.

Но агенту совсем не хотелось этого. Он опустил голову, огляделся. Люди, скользившие мимо на движущейся ленте, бросали на отшельника любопытные взгляды.

— Уйдем отсюда, — сказал агент. — Ты не представляешь, какое это неподходящее место для таких бесед.

Он потянул мужчину за полу перепачканного землей балахона, и отшельник безмолвно двинулся следом, покорный, как ребенок.

Тротуар вынес их в сравнительно малолюдную часть огромного города. Завидев вывеску какого-то кафе, агент сошел с ленты, шагнул в полутемное помещение, даже не обратив внимания на буквы, плясавшие над входом.