Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)

Сразу лицо холодом обожгло, но холод этот только взбодрил ангела. Пошел ангел вниз, к домику Захара. Под ногами снег скрипит, да и сам воздух, казалось, тоже скрипит вокруг.

Дошел. Постучал в окошко. Только уселись они втроем за стол, только мяса нарезали, как снова вьюга началась.

- Ну ничего, - сказал Захар. - У нас переждешь. Тут-то, поди, теплее, чем у тебя там в коровнике?

- Теплее, - согласился ангел.

За окном бесилась вьюга, а ангел с Петром и Захаром ели мясо и говорили. Мясо было жестче обычного, из запасов. Свежего Захару из-за погоды не привозили, но печь коптильную он топил исправно, ведь его запас дров был побольше, да и, привыкший к теплу, отвыкнуть от этого, может быть излишнего, тепла он не хотел и не мог.

За окном быстро стемнело, и Захар зажег свечу.

- Слышь, ангел, - спрашивал Петр, - зачем зима нужна? А? Чего от нее хорошего?

"А действительно, зачем? - задумался ангел. - Будь от нее какая польза, так и в Раю бы она была, но там ведь вечное лето!"

- Не знаю, - признался ангел после размышлений.

- А я знаю, - сказал Захар. - Эт чтобы от зла людей удерживать.

- Да как же она удерживает? - спросил Петр.

- А холодом и удерживает, - говорил Захар. - Хочет человек какое зло сделать, а не делает, потому что ему выходить на холод или в метель страшно.

Подумал ангел над словами печника, и показалось ему, что прав печник. А кроме того, легко объяснялось теперь отсутствие зимы в Раю - там ведь никто никому зла не делает, а стало быть, удерживать некого. А значит, и зима не нужна.

Говорили они еще долго, а потом спать улеглись.

А утром разбудил их стук в окно.

- Эй, Захар, у тебя ангела нет? - спрашивал кто-то. Поднялись и Захар, и ангел. Подошли к окну. Попытались рассмотреть - кто это там ангела ищет, но ничего не увидели сквозь заиндевевшие морозные узоры. Однако тихо было на дворе, значит ночная вьюга к тому времени окончилась.

Отпер Захар двери. В сени ввалился красный с мороза горбун-счетовод.

- У тебя ангел-то? - отдышавшись, снова спросил он.

- Ну, У меня, - ответил Захар. - А тебе он зачем?

- Да там Архипка-Степан умирает, просил его - хочет перед смертью с ангелом поговорить.

- О Господи, - вырвалось у Захара. - Чего ж это он помирает? Случилось что?

-Нет, - ответил горбун. - Сам решил помереть. От тоски, сказал.

Ангел быстро надел одолженный предыдущим утром кожух и вышел во двор. Горбун за ним.

- Я счас тоже подойду! - крикнул им вслед Захар. В самом углу человеческого коровника, того же, где и ангел жил, лежал на лавке Архипка-Степан, накрытый несколькими шинелями и кожухами. Вокруг него сидели на лавках и на корточках новопалестиняне, сидели и молчали, горестно поглядывая на Архипку.

Ангел подошел несмело, стал у изголовья и поймал на себе тусклый, но радостный взгляд умирающего.

- Пришел... - тихо произнес Архипка-Степан. - Присядь тута.

Ангел присел на ту же лавку.

- Слыхал? Я умирать решил, - сказал Архипка-Степан слабеющим голосом.

- Зачем? - спросил ангел.

- Да тоскливо стало. Без толку живу, - признался Архипка-Степан. - Уже столько лет маюсь, вот и решил - хватит! Я тебя вот что спросить хотел: как там, в Раю? А?

- Хорошо там, - прошептал ангел. - Тепло. Хлеб вкусный - белая паляница.

Архипка-Степан облизнул свои пересохшие губы.

- А меня туда впустят?

Ангел задумался. Казалось ему, что должны впустить Архипку в Рай, ведь ничего плохого он никому не сделал, да и наоборот: сам же привел сюда людей, к лучшей жизни стремившихся, вместе с ними строил эту жизнь. Правда, потом действительно затосковал и вроде как ничего больше не делал, только лежал на лавке или сидел на траве летом и тосковал.

- Слышь, впустят? - повторил свой вопрос Архипка-Степан.

- Наверно, - ангел кивнул.

Архипка-Степан улыбнулся. Лицо его было иссиня-желтым, и улыбка эта словно натянула на его лице ссохшуюся от тоски кожу. Ангел, глядевший на Архипку-Степана, даже испугался, подумав, что не выдержит ссохшаяся кожа и лопнет.

- Может, молочка попьешь? - спросила жалобным голосом одна крестьянка, наклонившись над умирающим.

Архипка-Степан мотнул головой, отказываясь, потом закрыл глаза.

К вечеру он действительно умер. Из второго человеческого коровника приходили с ним взглядом попрощаться. Молчали. Бабы тихонько выли по углам, сами себе закрывая рты, чтобы не могли вырваться наружу их страдания.

Горбун-счетовод ушел к себе на лавку, достал из-под матраца толстую амбарную тетрадь и карандаш. Долго пролистывал ее, пока не нашел "Список населения Новых Палестин". Потом отыскал в этом списке Архипку-Степана и вычеркнул его аккуратно. После этого пролистал тетрадь дальше и на чистой странице вывел крупными круглыми буквами: "Список умерших жителей Новых Палестин", а под ним вывел карандашом жирную единицу и записал под этим номером Архипку-Степана, после чего тетрадь закрыл и снова спрятал под матрац.