Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

"А как ее поджигать?" Снова улыбнулся Ленин. Именно этот вопрос ему и хотелось услышать. Сходил он в шалашик и принес бутыль керосина. "Вот, - сказал он. - Надо взять бутыль воды, налить немного на землю, взять спички..." Тут Ленин достал из кармана штанов спички и зажег разлитый керосин. Керосин вспыхнул синим пламенем. "Вот так, - сказал Ленин. - Хотите, могу озеро поджечь!"

Увидев пламя, испугались мужики до смерти. Перекрестились, попятились, шепча: "Черт, черт это!" И как рванули они в лес - только пятки замелькали.

Настоящие мужики - понял Ленин и как начал смеяться. И долго еще он смеялся и над мужиками, и над своей подозрительностью. Смеялся и даже представить себе не мог, что пройдет несколько лет, и двое из этих мужиков станут народными комиссарами, а младший - самым молодым в Красной Армии командармом".

Заслушавшись, Ваплахов забыл про чай.

- Интересно, - сказал он потом. - Ленин - это ведь Эква-Пырись? Да?

- Да, - Добрынин кивнул. - По-вашему - Эква-Пырись, а по-русски - Ленин. Ну а смысл ты понял? Урку-емец задумался.

- Кажется, да, - сказал он. - Смысл здесь такой, что не надо быть подозрительным?

Добрынин улыбнулся.

Он только хотел сказать что-то Ваплахову, как в дверь неожиданно постучали. Был это майор Соколов.

- Извините, что поздно, - сказал он, заходя в комнату. - Тут радиограмма пришла из Кремля...

У Добрынина при этих словах радостно защемило в груди, он даже затаил дыхание, чтобы лучше услышать, что скажет дальше майор.

- В общем, приказ откомандировать вас в Краснореченск. Машину пришлют завтра утром, так я и пришел сказать, чтобы было время собраться, - сказал майор и, сделав шаг к двери, обернулся и добавил: - Но мы завтра еще увидимся, попрощаемся. До завтра!

Майор Соколов ушел, а контролеры берегли тишину, словно звучали все еще в ней слова приятного известия.

Наконец урку-емец эту тишину нарушил.

- Так какой там смысл, в рассказе? - спросил он.

- Смысл? - повторил Добрынин, возвращаясь к предыдущим мыслям. - Смысл в том, что каждый темный мужик может неожиданно оказаться, ну, как бы в правительстве... или в армии. Ясно?

- Ясно, - сказал Ваплахов.

Глава 37

Легкий пушистый снег покрывал Подкремлевские луга, но холодно не было. Светило солнце, и порхали с елки на елку красногрудые снегири.

Ровно в полдевятого, проскрипев до блеска начищенными сапогами по снегу, останавливался у костра солдат с трехэтажным судком. Здоровался со стариком и с Бановым, присаживался к огоньку и, пока Банов с Кремлевским Мечтателем завтракали, рассказывал им всякие новости и задавал старику разные вопросы.

Звали солдата Васей, так что оказался он тезкой Банову и очень этому обрадовался. А когда узнал, что во время Гражданской войны был Банов пулеметчиком - зауважал его не меньше, чем старика.

Так и проходило время, не спеша, размеренно, за едой, за чтением и написанием писем, за разговорами.

Но не забывал Банов о Кларе. О школе уже забыл, а о Кларе никак не мог, да и не хотел. Каждый вечер думал о ней, ложась на подстилку из сухой травы в своем шалашике и накрываясь тайком принесенной сверху шинелью - подарком солдата Васи.

И вот однажды за чтением писем пришла к Банову интересная мысль.

"А что, если написать Кларе от имени Кремлевского Мечтателя и намекнуть в письме, что он, Банов, тут, на подкремлевских лугах?" - подумал он.

И так ему эта мысль понравилась, что после обеда, устроившись поудобнее в своем шалаше, взял он доску, которую использовал вместо стола, взял бумагу и карандаш и написал письмо:

"Уважаемая товарищ Ройд.

Спасибо за интересные мысли. Я и сам думал недавно о школах, о суворовских и кулибинских училищах. Думаю, что дело это интересное и полезное. Вы написали, что недавно прыгали с парашютом с самолета с вашим товарищем. Привет ему передавайте! С уважением,"

Оставив место для подписи Кремлевского Мечтателя, Банов перечитал письмо. Намек насчет прыжка с парашютом казался ему довольно ясным. Главное, конечно, чтобы додумалась она, что это он, Банов, ей письмо написал, а не Эква-Пырись. Заготовил Банов и конверт. Написал на нем ее адрес, а с обратной стороны поставил: "Москва, Кремль. Эква-Пырисю".

Вечером после ужина, но перед чаепитием у костра, расписался старик под всеми письмами. Уложил Банов письма в конверты, заклеил их и, положив в холщовый почтовый мешок, оставил у входа в шалаш Кремлевского Мечтателя.

Потом сидели они у костра и грелись. А Банов все о Кларе думал и все сомневался: догадается она обо всем по письму или нет?