Владимир Владко - Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)

В отчаянии я бросился к Николаю Петровичу. Он стоял со странным выражением лица. Губы его шевелились и он, словно во сне, шептал:

— Разумеется, осилит Гуро. Пусть он победит!.. А впрочем… Посмотрим, может быть лучше, чтоб победил Сокол… Посмотрим, посмотрим…

Я схватил его за руку:

— Николай Петрович, что с вами, неужели вы… тоже…

Больше я не смог ничего сказать. Еще секунда, и я заплакал бы так же, как Сокол. Что-то удушливое подступало мне к горлу. Сумасшествие, сумасшествие!

Николай Петрович внимательно смотрел на меня. Его глаза прояснились. Очевидно, он с усилием овладел собой. Он посмотрел еще раз на Вадима и Бориса — и внезапно, проведя рукой по лбу, бросился к ним:

— Борис, оставьте Вадима!

Гуро словно не слышал.

— Борис, вы понимаете, что я вам говорю?

Гуро стеклянными, мертвыми глазами посмотрел на Николая Петровича. Он все еще держался рукой за пиджак Сокола.

— Немедленно оставьте Вадима, Борис! Я требую этого! Как вы смеете не выполнять моего распоряжения?

Гуро молчал. Я с испугом смотрел на него: так может вести себя только сумасшедший. Слезы подступали мне к горлу, я стиснул кулаки, чтобы не заплакать.

— Борис, я приказываю вам. Оставьте Вадима!

Рука Гуро медленно отпустила Сокола, который так и остался висеть в воздухе, в неестественной позе, положив голову на руку. Он не переставал плакать.

— Идите сюда, Борис! — голос Рындина приобрел необычайную для него властность. — Вы не имеете права дотрагиваться до Вадима. Я запрещаю вам, слышите!

— Слышу, — глухо ответил Гуро,

— Вы обещаете мне?

Молчание.

— Обещаете, Борис? — повторил Рындин настойчиво. И лишь тогда Гуро тихо и как-то мертвенно ответил:

— Обещаю.

Рындин оглянулся. Взгляд его остановился на циферблатах приборов, с которыми работал Сокол, изучая интенсивность космического излучении. Брови его сдвинулись. Быстрым движением он приблизился к приборам, несколько секунд сосредоточенно изучал положение стрелок. И резко обратился ко мне:

— Василий, вы все понимаете?

Он не верил, очевидно, и мне. Он боялся, что и я схожу с ума. Удерживая слезы, душившие меня, я ответил:

— Все, Николай Петрович. Я не знаю только, что это такое…

Тогда Рындин бросил еще один взгляд на циферблаты, на Гуро, который стоял в углу каюты, беззвучно разговаривая сам с собой, на Сокола, который все так же сидел в воздухе и горько плакал; потом он посмотрел в потолок, словно ища чего-то, какого-то ответа на неизвестный мне вопрос, — и, наконец, сделал мне решительный знак рукой:

— Пойдем, Василий. Нельзя терять ни минуты!

Мы быстро спустились с ним в склад. Николай Петрович открыл какой-то большой ящик, достал оттуда серые матовые рулоны из тонкого металла и сказал:

— Несите наверх в каюту. Быстрее, друг мой, быстрее!

И взяв два рулона сам, он потянул их следом за мной.

В каюте Сокол все еще плакал, а Гуро стоял в углу, ни на кого не глядя. Он и на самом деле как бы сошел с ума.

По приказанию Николая Петровича, я развернул первый рулон и закрыл металлом всю боковую стену каюты. Затем поверх этого слоя я положил другой и третий. Серый матовый металл покрыл все. Николай Петрович прикрепил его винтами. Обратившись ко мне, он распорядился:

— Давайте сюда Сокола.

Как ребенка, мы перенесли Сокола к покрытой металлом стене, положив его совсем близко от нее. Затем Николай Петрович ласково обратился к Гуро:

— Борис, идите сюда!

Гуро свирепо взглянул в нашу сторону. Однако не исполнить просьбу Николая Петровича он не мог.

— Садитесь тут, поговорим.

Гуро сел. Через минуту он провел рукой по своей бритой голове, тряхнул ею, словно просыпаясь. Удивленно он обратился к Николаю Петровичу:

— Что такое? Я словно опьянел…

Почти в ту же секунду послышался и голос Сокола:

— Почему у меня лицо мокрое?.. Что случилось?..

Я, казалось мне, утратил от удивления способность говорить. Но вот прозвучал обеспокоенный голос Николая Петровича:

— Друзья мои, нужно быть осторожными. К счастью, на этот раз не случилось беды. Но…

Он на мгновенье замолк, провел рукой по своим седым волосам — и мне показалось, что его пальцы дрожали…

Николай Петрович продолжал:

— Наша ракета мало защищена от космических лучей. Пронизывая нас, эти лучи очень будоражат наши нервы. Как ни странно, ярче всего это проявилось на крепкой натуре Бориса и нервной — Вадима. Противоположности сошлись. Меньше это повлияло на молодой организм Василия и на мой старый. Снова противоположности… К счастью, повторяю, я нашел кое-какую защиту. Эти слои обработанного электричеством свинца, — он показал на металлическое укрытие стены, — значительно ослабляют влияние главного потока космических лучей. Как мы уже установили, интенсивный поток идет откуда-то с этой стороны. Свинцовые слои создают защиту, они дают тень. И лишь это спасает нас…