Владимир Владко - Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)

Только теперь до людей на берегах озера донеслись громоподобные звуки взрывов. Как грозный гром, распространившийся по всей земле, на людей упали грохот, гудение, треск. Словно порыв урагана ударил людям в лицо — такой силы были воздушные колебания, вызванные взрывом прототротила. Люди насилу удержали перед собою бинокли: шапки срывались с голов и летели назад. А вокруг, казалось, разрывалось на куски небо, содрогалась земля, взрывались ее недра… Глубокие водяные овраги с крутыми стенами вырастали вслед за ракетой, которая мчалась на восток.

Еще секунда, две — и ракетный корабль легко оторвался от водяной поверхности и поплыл в воздухе, как делает это обыкновенный гидроплан. Столбы дыма превратились в воздушные рельсы, и по ним ракета мчалась все выше и выше в бескрайное небо, куда-то за горизонт. Это был чудесный прыжок в неизвестное!

Длинные следы туманного дыма еще некоторое время стояли в воздухе, медленно расплываясь в голубом просторе.

Ракета уже исчезла за горизонтом. Но ее быстрота превышала быстроту звука, и она, невидимая, еще долго громыхала взрывами. Но вот, наконец, замерли последние отголоски взрывов. И стихло все. Высокие волны воды докатились до берегов озера, на которых шумели другие волны, — волны многотысячного людского моря. Люди смотрели на взбудораженное озеро, всматривались в задымленный горизонт, в последний раз посылая привет трем отважным сынам Родины, которые исчезли в холодных пространствах космоса…

Правая рука академика Рындина крепко сжала ручку регулятора быстроты и передвинула ее дальше. Николай Петрович почувствовал, как потяжелело его тело, как вдавилось оно в мягкие подушки. Словно сейчас весил он не обычные свои шестьдесят пять кило, а по крайней мере сто-полтораста. Тяжелая, как из свинца, рука почти без сил лежала на регуляторе. Напрягая всю свою волю, Николай Петрович овладел собою. Руку он убрал прочь: ведь можно было случайно нажать на другие кнопки управления и погубить все — ракету, пассажиров… В голове его стоял странный шум, что-то сдавливало виски.

Перед глазами плыли фиолетовые круги, расходясь, как рябь на воде.

— Последствие бурного ускорения движения, — прошептал Николай Петрович. — Ничего не поделаешь. Скоро уже конец… Однако, как там чувствуют себя они?..

Его левая рука нажала крайнюю кнопку. Засветилась желтая сигнальная лампа. Николай Петрович громко спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Все в порядке, Николай Петрович, — немедленно же услышал он голос Гуро.

Громкотелефонная установка, которая соединяла навигаторскую рубку и центральную каюту, работала безупречно.

— Лежите, лежите, — распорядился Рындин. — Нужно еще немножко потерпеть. Сейчас наша скорость дошла до шести тысяч метров в секунду… нет, теперь уже больше, — добавил он, снова взглянув на измеритель скорости: — теперь уже больше семи тысяч метров.

— Близко к космической скорости, — отозвался Вадим Сокол. — То-то я чувствую, что сделался словно свинцовым.

Вместо ответа Николай Петрович подвинул еще дальше ручку правого регулятора. И снова его тело вдавилось в подушку. Словно кто-то гигантской рукою толкнул ракетный корабль вперед. Стиснув зубы и напрягая всю волю, Рындин следил за стрелкой спидометра — указателя скорости. Дрожащая стрелка перескочила с седьмого деления на восьмое. Еще одно движение ручкой, — автоматический механизм стал подавать в камеры взрывов все большие и большие порции прототротила. Новые и новые взрывы толкали ракету вперед, преодолевая силу земного притяжения. Скорость нарастала. И вот стрелка медленно доползла до цифры «10.000» — и остановилась на ней. Еще один сильный толчок, — и рука академика Рындина резким движением повернула регулятор обратно к исходному положению. От этого тело Рындина вдавилось в противоположную сторону кресла. Левая рука оттолкнула центральный рычаг, и Николай Петрович почувствовал, что он и сам словно отталкивается от рычага назад.

Мягкие перед этим подушки его кресла словно сразу расширились, превратились в тугие пружины. Эти пружины внезапно оттолкнули от себя Николая Петровича вверх. Он едва успел ухватиться обеими руками за кожаные петли на передней стенке рубки. Но все его тело, несмотря на это, подлетело вверх, вытолкнутое подушками.

Рындин повис в воздухе в неестественной позе. Он держался руками за петли и смотрел с удивлением на свой пульт, который, казалось, остановился над ним.