Юрий Кувалдин - Ворона

- Вы хотите сказать, что я - трава?! - возмутилась Маша.

- Я этого не сказала, но дала понять в принципе, - сказала Ильинская. - Я-то уж точно - трава. А каковы были мечты? Я родилась на Урале и все время мечтала: в Москву, в Москву! На сцену! И что же получилось? Я в Москве. Ну и что? Играла горничных, мечтая о Заречной. Сколачивала параллельно свой театр в подвале, но он быстро развалился. Время шло. Я смирилась. И работала на сцене, как люди работают везде. Что такое слава? Это когда о тебе знают миллионы. Но все умрут, и слава исчезнет. Актеры быстро забываются. Кто такой Давыдов? Один звук и остался. А как гремел в свое время. А ножка о ножку балерин пушкинских времен? Как они танцевали? Должно быть, хуже Улановой. Кто об этом знает. Конечно, Пушкину можно поверить, что хорошо тогда танцевали. А если не поверить? Он ведь был влюбчивый, и оценки его завышенны.

- Есть судьба - и от нее не уйдешь, - сказал Александр Сергеевич и опрокинул рюмку водки.

Миша молча доел свой шашлык, пригладил светлые волосы, он был высок и худощав, и сказал:

- Жаль, что все вы устали от жизни. Нет полета воображения, нет стремления к идеалу. Очень жаль. Вы нашли удобные оправдания своих неудач и успокоились.

Соловьев появился из правой кулисы с диапроектором в руках. Свет погас. На экране появился первый цветной слайд. Соловьев сказал:

- Это икона шестнадцатого века.

Все смотрели на икону.

Слайд сменился на Вологодский кремль.

- Это Вологодский кремль, - сказал Соловьев.

Слайд сменился. Затем следующий, следующий и т. д. Соловьев перечислял то иконы, то церкви.

- Русская живопись, русская архитектура говорят мне о том, что русский народ никогда не был религиозным, - сказал Соловьев. - Русский народ - художник. И только. Ему никакого дела до Бога не было. Икона украшала жилище. В церквах укрывались от врагов. Бог - это выдумка хитрых людей. Эти хитрецы и теперь завели нас в тупик. Все плохо. Только что по радио сообщили, что забастовали работники "Скорой помощи".

- Это бывшие коммунисты, - сказал врач Алексей, очнувшийся от дремоты. - Они теперь там под видом радетелей профсоюз независимый учредили. Их травят дустом в одном месте, так они быстро в другое перебегают. Запрети профсоюз - они организуют общество с ограниченной ответственностью. Лишь бы руководить и не работать.

Соловьев сурово взглянул на него, сказал:

- Руководители - это главные работники. Как хорошо работал наш НИИ в советское время! Зарплату выдавали вовремя, у каждого был библиотечный день. Я разработал схему функционирования всего народного хозяйства. И тут эти демократы пожаловали. НИИ сдох за год. Хорошо, что Абдуллаев поверил в меня.

Абдуллаев молча кивнул в знак одобрения.

- Но где нам набраться абдуллаевых? - вопросил Соловьев.

- А почему вы не могли вместо Абдуллаева организовать инвестиционный фонд? - спросил Миша и тут же продолжил с некоторой злостью в голосе: - Да потому что вы бездарны. Я отработал у вас в НИИ год и понял, что это - всемирно-историческая липа. Вы, - ткнул пальцем Миша в Соловьева, - появлялись на работе раз в неделю, давали указания по вычерчиванию ваших схем и удалялись. А все сотрудники смеялись над этими вшивыми схемами, потому что это была липа, и весь институт был липовым, и вы липовый доктор экономических наук, потому что Советы и экономика - две вещи несовместные. А вы ездили по своим церквам и деревням, снимали на слайды иконы и кресты, будучи безбожником. Вы из шкурных интересов вступили в партию, затем стали секретарем парткома. И все ради могучего оклада. Да вы зарабатывали столько, что всем прочим сотрудникам было завидно. И все это - липа. Теперь же вы опять на коне! Я не понимаю, за что вас держит Абдуллаев.

Абдуллаев улыбнулся и по-отечески добро сказал:

- За то, что он русский.

- Я тоже русский! - вскричал Миша.

- Ты - молодой русский. А он солидный русский. Вы, русские, хорошие, как дети маленькие, мы вам всем работу найдем. Конечно, вы ничего не понимаете в экономике, даже самые ведущие ваши экономисты не понимают ничего, но это не беда. Мы пришли и вас тихо-тихо покорим. Раньше мы на вас с огнем и мечом ходили. И напрасно. Вас нужно брать по-другому. Не обижайтесь, но русская нация исчерпала себя. Смертность опережает рождаемость, вы находитесь у последней черты. Мне всего лишь двадцать пять лет, но у меня уже трое детей. А у брата в Агдаме - тринадцать. Вы не обижайтесь, я очень добрый, я люблю, чтобы на меня русские работали, вы хорошие исполнители, но идей у вас нет. Вы вступили в полосу интеллектуальной деградации. Поэтому не любите нас, обзываете нас чурками, черными, чеченцами, азерами. А это - от бессилия. Мы скупаем ваши города и села, мы двигаем производство, мы гоним нефть на Запад, мы устанавливаем курс валют на бирже, мы ездим на лучших автомобилях. А вы все ругаетесь. Да мы ваши благодетели. Я люблю все нации, я люблю русских, обожаю евреев, люблю таджиков, негров, украинцев. Я всех люблю, потому что ислам любвеобильнее православия. Ислам укроет вас своим божественным крылом, спасет вас и сохранит. Я люблю живопись, люблю театр. Маша, вы прекрасны. Миша, вы очаровательны. Я всех вас люблю.