Татьяна Минасян: Оборотная сторона

— Знаю, знаю, — нетерпеливо подхватил Захар, едва Райский закончил. — Новые территории, новые открытия, государственный престиж и прочие высшие ценности. А тебе не кажется, что Виктория Юлиановна, когда все это перечисляет, забывает о том, что главная-то ценность — не это, а человеческая жизнь?

— Если так рассуждать, мы вообще никуда двигаться не сможем! — так же горячо бросился доказывать ему Лев. — Представь, что пещерные люди побоялись бы использовать огонь — тоже ведь рискованное дело! И где бы мы все сейчас были? Все в тех же пещерах!

— Да я же вообще не про риск говорю! — вспыхнул Захар. — Риск — это когда ты не знаешь заранее, что с тобой будет, не знаешь, удастся тебе вернуться живым из полета или нет. И без этого действительно обойтись нельзя. Но какого черта нужно лезть в ту же центрифугу, точно зная, что перегрузку тебе не выдержать?! Что ответить на это, Райский не знал, и закончился их разговор не слишком дружелюбно. Да и прощание с Захаром, когда он, выписавшись из медпункта, собрался уезжать, тоже вышло каким-то холодным. Вроде бы оба вполне искренне желали друг другу успехов на Земле и в космосе, но звучали эти слова фальшиво. Лев, во всяком случае, был полностью уверен, что никакой счастливой жизни у сдавшегося на полдороги Захара уже не будет, и ему было безумно его жаль. Но особенно долго раздумывать о Захаре и их последнем разговоре в медпункте ему было некогда — тренировки и занятия никто не отменял, и свободного времени у учеников центра подготовки почти не оставалось. Группы становились все меньше и, в конце концов, слились в одну: многих отчислили из-за недостаточной выносливости, некоторых — за нарушение режима, а несколько человек, как и Захар, ушли из проекта сами. А Райский, видя, как тают их ряды и считая дни до конца полготовки, начал все чаще думать о том, что у него есть реальные шансы попасть в космос и что с каждым отсеянным конкурентом эти шансы растут. Он старался отгонять от себя эти мысли, боясь обрадоваться раньше времени, а потом разочароваться, но робкая надежда на успех возвращалась к нему снова и снова, становясь все более сильной. И в один прекрасный день эта надежда оправдалась.

Секретарша одного из руководителей центра подготовки отыскала его в спортивном зале: накануне врач Райского обнаружил у него полтора «лишних» килограмма, и молодой человек все утро провел на тренажерах, торопясь избавиться от них до следующего осмотра. Девушка каким-то испуганным шепотом сообщила, что его хочет видеть Виктория Мон — «для очень серьезного разговора» и что лучше всего ему бежать к ней прямо сейчас, а то потом у нее будут другие важные дела. Надо ли говорить, что к административному корпусу, где она во время своих приездов в Космический городок занимала один из пустующих кабинетов, Райский несся, как на крыльях, готовый сбить с ног любого, кому не посчастливилось бы встать на его пути? Он без передышки взлетел на четвертый этаж и уже хотел с той же скоростью рвануть по коридору, когда услышал впереди гневные женские крики. Удивленно прислушавшись, Райский остановился: в центре подготовки кричать было не принято, да и повода для этого почти никогда не возникало.

— …другая бы гордилась такими детьми! — долетел до него чей-то возмущенный голос, эхом отдающийся в длинном пустом коридоре. Ответом ему были какие-то странные звуки, больше всего похожие на всхлипывания.

— Да идите вы к черту! — выкрикнул тот же голос, и где-то вдалеке со звуком пушечного выстрела захлопнулась дверь. Райский пожал плечами и свернул с лестницы в коридор. Навстречу ему попалась сгорбленная незнакомая женщина, прижимающая к заплаканному лицу платок, что заставило его еще раз безмерно удивиться. Впрочем, решил Лев, начальственные разборки его не касаются. Да и вообще, ему надо спешить — просто так Мон к себе в срочном порядке не вызывает, тут явно что-то важное. Координатор «Лунного проекта» сама распахнула дверь после его неуверенного стука и в первый момент, как показалось Райскому, резко вздохнула, словно собираясь что-то крикнуть. Но уже в следующую секунду облегченно улыбнулась и впустила его в кабинет:

— Это вы, Лев Борисович… Проходите, пожалуйста.

— Что-нибудь случилось? — осторожно поинтересовался молодой человек. Виктория прошла к своему столу, села в мягкое кожаное кресло и устало откинулась на его спинку:

— Да нет, все в порядке. Просто иногда эти обыватели становятся совсем невозможными. Дай им волю — и детей, и мужей веревками бы к себе привязывали и никуда не отпускали. Такая мерзость… Райский понимающе покивал, и его собеседница снова тяжело вздохнула: